- Катя я уезжаю!
Девушка, лет 20 хороша собой улыбнулась.
- А когда ты вернёшься?
- Вернусь через день, у меня очень важное дело в Воронеже.
Девушка встала с кровати и обняла парня, ему было уже двадцать пять. Познакомились они несколько лет назад, жили, душа в душу, доверяли друг другу и казалось, любили на всю жизнь.
- Петь! А ты меня любишь?
- Да котёнок я тебя очень люблю.
Он приблизился и поцеловал её в щёчку.
- Я буду тебя ждать, слышишь я буду ждать.
Парень вышел и направился на вокзал, он действительно уезжал в Воронеж, в командировку, там должна была состояться встреча с очень важным покупателем.
Вошёл в поезд, в купе. Попутчики попались очень разговорчивыми и приветливыми. Петя предложил им выпить чаю, но они предложили водки, он отказался.
- Простите никогда не употреблял.
- Пойдем, выйдем, покурим.
Но Петя улыбнулся.
- Я не курю, извините.
И тут в глазах мужчины он заметил, ужасный блеск, который его сильно испугал.
- Вы чем-то недовольны?
- Да нет что вы. Всё хорошо.
Парень рассказывал о себе, разговор, шел, а за окном поезда мелькали леса. Наступила ночь, Петя прилёг и уснул.
- Помогите!
Внезапный крик, разбудил парня. Он встал, огляделся вокруг.
- Что это?
Те два человека, лежали на полу купе в луже крови, в одного в груди был, воткнут нож. Петя встал, взял за рукоятку ножа и вытащил его и тут.
- Оставайтесь на месте! Медленно положите нож.
Парень сглотнул слюну. И выронил окровавленное холодное оружие. Ему надели наручники, куда-то повели всё было как во сне, о ничего не понимал, машина, его куда-то везли, потом он вышел и хлопок закрывающейся двери временной камеры.
- Ты кто?
Петя стол и не в силах даже повернуться.
- Эй, глухой что ли?
- А?
Тут к парню вернулось сознание, он повернулся и увидел сидящего на скамейке мужчину.
- Ты что тут?
- Не знаю. А где я?
- Ты что сбрендил, вроде не пьян. В обезьяннике ты!
- А где обезьяны?
- Ты что тронулся? В милиции!!! Эй, проснись?
Щелчок двери.
- Новоприбывший, выходите!
Петёр стоял не шевелясь.
- Глухой что ли?
Мент вошёл и за рукав потянул парня.
- Садись.
Петя присел, напротив него сидел следователь.
- Ваше имя?
- Пётр.
- Фамилия?
- Вяземский.
- Отчество?
- Вячеславович.
- И так Вяземский Пётр Вячеславович, что вы делали в поезде?
- Я ехал в Воронеж.
- Так, зачем?
- У меня в Воронеже важная встреча по работе.
- Не врать!
Следователь привстал и схватил Петра за ворот рубашки.
- Ты сука, будишь говорить правду!
Парень взглянул в бешеные глаза следователя.
- О чём вы?
- Не придуривайся, зачем ты замочил Хрюка и Буйвола?
- Кого?
Следователь сел обратно.
- Значит, будем отпираться, на ноже твои отпечатки, у нас есть свидетели видевшие как вы вытаскивали нож из трупа. Признайся!
- Я никого не убивал, нож я вытаскивал да, я проснулся, смотрю, они лежат…
- Молчи сука! Ты будишь говорить правду. Вот тебе листок пиши чистосердечное.
- Что писать?
- Пиши, как убивал, оформим явку с повинной и тебе скостят срок как минимум в два раза.
- Я не убивал!
- Слушай ты меня достал, ты, что не понимаешь, ты сядешь на 15 лет, если напишешь то максимум на 5, за этих упырей, бандюг тебе много не дадут, отсидишь 3 годика и пойдёшь по амнистии. Пиши!
- Я не убивал.
- Конвой!
Дверь открылась, и в неё вошло двое.
- Уводите подсудимого. Я тебе дал шанс, ты отверг моё предложение, что ж твоё право.
Следователь махнул рукой, всё конец, взмахом определил судьбу, растоптал надежды.
Три дня в машине, « Чёрный ворон» ехал не спеша, увозя в глухую даль, Пётр смотрел в окно, казалось эти деревья, домики, старушек идущих за молоком, детей резвящихся в песочнице он видел в последний раз, в последний раз дышал воздухом свободы, в последний раз видел солнце.
Машина остановилась возле колонии для особо опасных рецидивистов, здесь ему предстояло отсиживать срок, которого ему ещё даже не дали, но так как мест в других не было, то его привезли сюда. Петра переодели, дали чёрную робу справа с номером « 999».
- Отличный у тебя номер, будут уважать, ха сразу не убьют!
Звериный хохот надсмотрщика и хлопок двери камеры. По обе стороны стоят в три яруса лежанки, смрад исходит от туалета в углу. В камере человек пять. Один из зеков встаёт и подходит к новоприбывшему.
- Здравствуйте.
- Здравствуй, здравствуй друг мордастый. И за что тебя сюда?
- Я не знаю за что я не виновен.
Камера наполнилась громким смехом.
- Мы все здесь не виновные. Ну что где хочешь разместиться выбирай.
- Я бы на нижней не отказался.
- А нижние все заняты.
- Ну, тогда на втором ярусе.
- Ха, а второй и третий тоже заняты.
- Вас же всего пятеро, а лежанок 12.
-А это не твоего собачьего ума дело. Ты будишь спать у параши.
Зек толкнул парня в плечо и указал в угол.
- Нет уж спасибо, я лучше размещусь на третей.
- Ты что сучара не понял?
- Тихо, оставь его.
Тут встал, старый зек, у него уже было пять судимостей в этой камере он был паханом.
- Какая у тебя кликуха?
- Что?
- как величать тебя?
- Пётр.
Тут снова, подскочил первый зек.
- Петя, Петя петушок.. Кукареку!  Ну ка давай ка покукарекай!
- Тихо я сказал. Жук сядь на место.
- Хорошо, хорошо.
- За что тебя сюда?
- Говорят, убил двоих в поезде, но я точно знаю, не убивал я их!
- Застрелили?
- Зарезали.
- Слышал, слышал, двоих в поезде Буйвола и Хрюка прирезали. Значит на тебя списали. Размещайся, вот первая лежанка с низу свободна.
Пётр присел, кинул сумку к стенке.
- Кем на воле был?
- Да так по мелочи, бизнесом занимался.
- Криминальным?
- Нет что вы, всё по закону, исправно налоги плотил.
- Да ты святой.
- Заткнись я тебе сказал. Ну что ж, пока ты с нами, ты в безопасности, кулак та держать умеешь?
- Да так ещё когда сопляком был, приходилось.
- Ну а щас, могёшь?
- Да могу.
- Ну, Жук, давай твой выход.
Зек спрыгнул с лежанки и медленно стал приближаться к Петру.
- Ну что Петушок, петь та будишь?
Пётр ждать не стал резко он подсёк ногу Жука. Тот не устоял и упал перед его ногами. Парень встал и отошёл от него.
- Ах ты сволочь.
Зек вскочил в его руке блеснула заточка.
- Ну, всё петушок, тебе не петь больше.
Жук, ринулся на Петра, но тот парировал нож, перехватил руку, и заломил её ему за спину, одно нажатие большого пальца на ладонь и заточка звякнула об пол и тут же оказалась в руке Петра, и у  горла зека.
- Молись гад.
И тут открылась камера.
- Что тут происходит!
В камеру влетел охраняющий и ногой в голову оттолкнул Петра от зека. Парень упал навзничь сильно ударившись головой.
- Что тут происходит?
Тут встал пахан.
- Всё в порядке.
- Что это вы тут устраиваете. Так этого в карцер, заточку изъять! А ты Хруст у меня ещё ответишь за свои проделки!
Пётр, очнулся в тёмной сырой одинокой камере, в углу пищали крысы. Тут тонкий луч света показался в двери и сквозь него просунули миску и алюминиевый стакан. Пётр встал, голова безумно болела, он дотронулся до лица, под носом запеклась кровь. Парень взял миску, в ней была какая-то жидкость, он поднёс её ко рту, и начал пить, вкус был ужасен, запах гнилого, плесенного хлеба бил в нос, потом он запил водой и улёгся на деревянную лежанку откинулся и закрыл глаза. « Он вспомнил дом, увидел Катю, которая стояла возле плиты и что-то готовила, он вдохнул и почувствовал запах свежих щей, аромат жареной картошки. Подошёл к девушке обхватил её лицо, руками закрыв глаза.
- Петя ты?
Девушка обернулась, взглянула на него, и улыбнулась такой нежной улыбкой, что мир перестал существовать, только она только её лицо. И тут ему захотелось петь. Пётра была с детства тяга к пению, он рос без родителей в интернате, когда исполнилось 18 он уже учился в институте и параллельно участвовал в хоре, пел один с друзьями под гитару, и так и познакомился с Катей. Он помнил этот день, тогда его пригласили в один бар спеть на один вечер, он пел, и тут вошла она в таком прекрасном красивом платье, улыбнулась своей неотразимой улыбкой и очаровала парня, он потерял голову спрыгнул со сцены упал к её ногам и пел, пел для неё одной».
Петра разбудил внезапный свет, камера раскрылась, он почувствовал, как его схватили двое под мышки и потащили, к яркому свету адоптироваться глаза сразу не смогли и поэтому, он не понимал, куда его вели. Его положили на лежанку и оставили.
- Петро!
- Да – тихо прошептал парень.
- Теперь ты наш человек.
Пётр открыл глаза, Хруст протянул ему руку, парень взялся, и кисти рук затрещали от крепкого пожатия. Парень присел. Ему протянули небольшой кусочек хлеба.
- Вот возьми, небось, в карцере одну баланду, да воду давали.
- Спасибо братцы.
- Эх, песни бы щас.
Тут Пётр оживился.
- А давайте я вам спою.
Хруст повернулся и подозрительно глянул в сторону парня.
- Ты что, певец?
- Ну, так есть немного.
- Ну, как давай-ка нам что нить.
И он запел.
- Тёмная ночь …
Он пел, а воры и убийцы раскрыв рты смотрели на него, он пел душой, проникая в сердца, этих отморозков, отбросов общества, да же Хруст – пахан, присел рядом с ним, и еле-еле сдерживал слезу. Пётр закончил петь.
- Душевно поёшь. Будет у тебя погоняла – Артист. По-моему вполне приемлемое, и к тебе подходит, а? как тебе?
- Ну, я, в общем, согласен.
Тут дверь камеры открылась.
- Это кто тут песенки закатывает! В камере должен быть порядок! Смотрите у меня ещё раз такое повториться лишитесь завтра, обеда и ужина, на неделю, одну воду будите пить!
Камера захлопнулась.
- Злой он какой-то.
- Они все тут злые, слушай ты талант свой береги он тут в почёте. Только дай нам слово, что для мусоров, петь не будишь, ты всё-таки теперь наш, и должен чтить наши законы.
- Не вопрос братцы, не буду.
- Вот и молодец. Давай что нить ещё только тихо.
И Пётр теперь уже Артист пел, он пел тихо, что охрана не слышала, а зеки, плакали, плакали внутри себя, и говорили « Отличный парень, где же ты был раньше.» А где-то у окна сидела девушка, и смотрела в него, ей никто, ничего не сказал. Она положила руку на живот, и подумала « Петя любимый где, же ты. А ведь скоро ты станешь отцом. Жаль я тебе не успела сказать этого раньше. Ты же вернёшь, Петя, вернёшься, знаю, вернёшься, пусть ты не приехал сегодня, наверно какие-то у тебя проблемы, ну ничего я буду ждать, слышишь, Петя я буду тебя ждать. Да я тебя люблю, ты помни! Слышишь! Я люблю тебя.»
А за окном давно была ночь, а девушка всё всматривалась в звёзды и твердила « Петя, я жду, слышишь, жду!»
Камера, открылась, и вошёл человек лет под 50 с ровненькими усами, приветливо улыбнулся.
- Кто это у нас тут пел вчера? Мне доложили, говорят неземной голос! Новенький, как тебя Петей зовут. Надеюсь, ты к нам на долго, а то на щас позарез как нужен отличный певец, тут на носу, день рождение начальника тюрьмы хочется подарок ему сделать, вот ты бы нам подошёл, пойдем, пообщаемся.
Пётр встал и пошёл следом за ним. А вдогонку ему крикнули
- Помни про законы!
Петра привели в очень даже приличный кабинет, длинный стол, мягкие стулья, шкафчики одним словом уют.
- Ну, так ты за что тут сидишь?
- Я сам пока не знаю.
- Понятно. Поёшь значиться.
- Ну, так есть немного.
- Ты уже понял, что я хочу. Смотри, ты будишь готовиться, тебе предоставят все условия, отдельную камеру, отличный поёк, а там глядишь после концерта и освободят.
- Освободят.
«Боже, - думал Пётр , - меня могут освободить, я спою, а меня освободят, и тут он вспомнил слова своих новых друзей, никогда не пой для Ментов, я же пообещал, я обещал»
- Извините, но я не могу. Я не буду петь.
- Ну, ты не торопись, подумай, у тебя есть время, подготовиться мы успеем.
- Я сказал я не буду петь! Конвой!
В комнату вошли двое.
- Ведите меня в камеру.
- Подождите, охрана уйдите. Петя, ну ты что ты не понимаешь, споёшь и на свободу, и иди на все четыре стороны, воздух, птички, природа.
- Слушайте вы, что не поняли я сказал, что не буду петь.
- Хорошо, но ты подумай, может, изменишь решение.
Петра привели в камеру.
- Артист, ну что.
- Да ни что.
- Давай со мной в шахматы сыграем.
- Давай.
Через тридцать минут в камеру, вошёл человек.
- Так, где у нас тут Пётр. Ему тут курицу передали. От начальника самодеятельности.
- Курочка жареная?
- Да, только клянусь, у неё одна нога была.
Хруст привстал.
- Ты что это Артист, законы наши не чтишь. Мы тебя в свою семью приняли, а ты.
Пётр повернулся к охраннику.
- Эй ты, передай этому начальнику, что бы он эту курицу себе в жопу засунул и ещё, петь я не буду.
- Ну, молодец Артист, так его, ничего не сдохнем, мы без курицы.
- Ах, она так хорошо пахла.
В кабинете стоял сладостный запах, начальник по дисциплине кушал, тут раздался стук и к нему вошёл старый его знакомый Фёдор Игнатьевич.
- Чем обязан.
- Да тут такое дело Андрей Викторович. У тебя там 23 камере, есть один очень мне нужный человек, поёт он больно хорошо. Хотел бы я его взять к себе.
- Ой, да бери, конечно.
- Только.
- Что, что-то не так?
- Понимаете, на него зеки эти плохо повлияли, вбили ему в голову, всякие законы, он и отказался участвовать, а мне позарез как надо сейчас, такого вот как он. Вы не могли бы помочь.
- Конечно. Запоет как соловей. Мы та из его башки выбьем дурь. Ничего не горюй, будет тебе певец, душой петь будет, эх запоёт он у меня.
- Ой, спасибо, тебе в долгу не останусь.
- Да ну что ты свои люди сочтёмся.
- Конечно, конечно.
Камера открылась, двое охранников схватили, без предупреждения Петра и куда-то поволокли, он не отпирался, потому что знал, что будет хуже, открыли другую камеру и запустили его туда, за ним захлопнулась железная дверь. На пути встали три омбала.
- Ну что петушок споёшь нам?
- Конечно братцы.
- Ну, давай пой.
Пётр запел, он пел, но не видел в этих лицах, как у тех зеков понимания, чувства, казалось в них не было души, в них было что-то другое, или вообще не было ничего, одна пустота.
- Хорошо поёшь, но не достаточно хорошо, ну а теперь спляши нам.
- Зачем это?
Тут один из них резко приблизился к Петру.
- Пляши сука!
Пётр сглотнул слюну и начал плясать.
- Пляши! Пляши!
Через минуту его остановили.
- Ну, всё хватит, игрушки закончились пора перейти к делу.
Омбал ринулся на парня, тот точным ударом в челюсть опрокинул его. Второй в это время в прыжке ударил его в живот, парня откинуло и он спиной впечатался в железную дверь. Тут подлетел третий, и двинул в живот. Артист прикусил зубы от боли, ещё удары, ещё, он терял сознание, что с ним творилось дальше он уже не соображал, они раздели его, издевались до безумства. Потом кинули около параши, и легли спать. Через два часа, парня забрали, его привели в отдельную камеру и тут он только пришёл в себя. Он понимал, что его опустили, опустили какие-то козлы, отморозки, ублюдки невозможно подобрать слов, для описания всех их достоинств. Он был сломан, разбит, уничтожен. Он сел на лежанку и смотрел на стену, на ней он видел, миги своей жизни, улыбку Кати, тот день в клубе, её в прекрасном платье, как же он хотел её сейчас увидеть, посмотреть ещё разок, но это была не осуществимая мечта. Он встал, посмотрел на лежанку, взял простыню, и начал её рвать, рвать в порыве злости. Потом связал и сделал верёвку, Завязал её на клетке сверху, пододвинул стол и встал на него, просунул голову в петлю.
- Ну вот и всё, никогда не думал что так закончу свою жизнь, кому расскажешь не поверят, ехал себе в поезде, а тут на тебе и уже в карцере, а теперь опущен, растоптан как последняя шваль, половая трябка.
Из глаз Петра в первые за 15 лет потекли слёз, а ведь когда-то пацаном он дал клятву никогда не плакать и за эту клятву он расписался кровью, но клятвы не вечны, и жизнь тоже. Он вспомнил интернат своих воспитателей, которые были для него семьёй, они верили в то, что их воспитанник, попадет в русло жизни, вольется в неё и пойдёт по течению, но не судьба, строившаяся долгие годы жизнь может сломаться в один миг, Пётр сделал шаг в сторону, его мысли были лишь о Кате, и даже в эту последнюю минуту он твердил её имя, он любил, любил ту самую, которую ему подарила судьба, подарила, дала немного побыть счастливым и вот она расплата за счастье, расплата за всё, пришло время как на весах уравновесить, но видно чёрная чаша должна была перевесить белую, шаг сделан, теперь уже Артист весел, на самодельной верёвке, он уже не плакал, его горло пережала и резала самодельная верёвка, ах, если бы она способна была выдержать вес человека. Пётр упал он был жив, простыня порвалась, он сжал коленями голову, и пытаясь сдержать, рвотный кашель плакал, опять плакал.
- Почему так не справедлив, мир, почему даже умереть нельзя. Я же не смогу так жить, не смогу.
Он сбросил петлю откинул её в угол и улёгся.
Раздал стук.
- Эй, Артист вставай, тебя вызывают.
Пётр встал и пошёл за конвоем, его вели снова в ту комнату, где предлагали петь. Проходя мимо он увидел, лица зеков сидевших с ним не давно, Жук прокукарекал, а Хруст отвесил ему подзатыльник. Они, конечно, всё знали.
- Здравствуй Петя. Ну что ты передумал.
- Да я буду петь.
- Ну, вот и хорошо.
Пётр посмотрел на безобидного начальника, он понимал, что это было не его распоряжение, он не в чём не был виноват.
- А ты знаешь, ты сможешь повидаться со своей женой.
Но даже это не смогло тронуть разбитую, растоптанную душу Артиста, он не мог теперь и не хотел посмотреть своей любимой в глаза. Тут он заметил, что на ремне у начальника болтается пистолет. Он медленно приблизился к нему, и пока тот что-то ему объяснял он вытащил у него его из кобуры.
- Ну что Петя, зададим жару.
Тут вошёл зек с гармонью и встал на сцену рядом с Петром и заиграл. Артист пел, пел.
- Стоп. Нет, понимаешь не то, не слышу я в песни душу. Не чувствую.
Через, минуту Фёдор Игнатьевич был у Андрея Викторовича.
- Ну что поёт.
- Поет, но нет души. Вы бы ему увольнительную на день, под мою ответственность бы дали.
Начальник улыбнулся.
- Вот спасибо. Большое спасибо, теперь он посмотрит, посмотрит и будет петь, петь так как надо.
Обрадавшийся он, было, хотел выйти.
- Фёдор!
- Да.
- Об увольнительной не может быть и речи. А певца мы твоего заставим, петь, запоёт он у меня.
В комнату вошёл Фёдор Игнатьевич за ним начальник Андрей Викторович, и конвой ввёл тех троих омбалов, они присели на стульчики перед сценой.
- Ну, вот все услолвия, музыка и слушатели. Пой Петя.
Пётр начал петь, пел и улыбался, смотрел в страшные глаза этих уродов сидевших перед ним, и в такт песни покачивающим головами, казалось, они чувствовали, чувствовали энергию, исходившую от песни, а Пётр пел, он пел как никогда, ведь пел он в последний раз. Медленно он взвёл курок, убрал защитный рычаг и резко выхватив пистолет, нажал на курок, сам не зная как он попал первому омбалу точно в голову, мозги разлетелись по стенки, все подпрыгнули от неожиданности. Фёдор подбежал, перехватил руку, оттолкнул его, Артист упал и тут Андрей Игнатьевич, выхватил своё именной пистолет и выстрелил точно в грудь. Пётр резко глотнул воздух, он чувствовал, как жаркая кровь разливается по его груди, как сердце замедляет своё ритм, и образ Кати вдруг он выплыл из не откуда, и Петр, улыбнувшись, замер, маленькая тоненькая струйка крови потекла по его щеке, последняя надежда на жизнь, на счастье. Фёдор подбежал.
- Врача надо вызвать врача!
- Что ты так беспокоишься, ты бы лучше о себе беспокоитесь, под суд пойдёшь, за халатность, пистолет та твой.
Фёдор Игнатьевич схватился за кобуру.  У него была страшная болезнь сердца,  тут оно дало сбой, он пытался схватить ртом воздух, но тот не хотел идти к нему в лёгкие, тот упал и всё, темнота сердце встало.
Катя вдруг проснулась, она спала днём, хоть как-то пыталась не думать о Пети, а тут что-то внезапно её разбудило, какой-то толчок, что-то ей подсказывало, что Петя больше не вернется, больше не придёт к ней, но она знала он её любил, и любит, пусть он будет не с ней, но душой, он всегда в её сердце, и останется там на веке. Она ощутила, в своём животике, ребёночка, хотя он ещё был очень маленьким, но она чувствовала, он будет в отца.
- Ничего мой маленький Петя. Всё будет хорошо …