О таких говорят – они разного поля ягоды. И лед и пламень – это тоже про них. Да, впрочем, «в огороде бузина, а в Киеве дядька» – почти правда. И дело тут вовсе не в социальном статусе, не в том, что Она привыкла «босиком да по росе», а он жить не мог без услуг городского мусоропровода. И не в образовании: Она – махровая отличница, перфекционистка, а он – еле-еле школу – на «троечки», да и то в одном классе дважды посидел. Дело в разном отношении к жизни, черт ее возьми. И как так получилось, что они были вместе?
Он любил поспать. Долго и сладко. И пусть солнце уже в зените. И пусть встреча назначена. И пусть даже Она его давно ждет в ЗАГСе, чтобы подавать заявление. И пусть. Гори оно! «Ведь я же пришел! Чего ты дуешься?»
Она любила подскочить чуть свет. Зачем? Да просто так! Ни тебе корову доить, ни тебе детей малых в детский сад собирать. Воскресенье. Спи себе. Завались к Нему под бок и спи. Нет, бежит. Оладушки наколачивает в чашке. Кому они нужны – остывшие, клеклые оладушки к двенадцати часам дня…
Он любил выходные дни и не любил рабочие. как и все нормальные люди. Особенно, мужики, привыкшие к услугам мусоропровода. На выходные у него были планы из десяти пунктов, каждый из которых начинался со слова «отдыхать»: отдыхать на диване, отдыхать у компьютера, отдыхать у телевизора…
Она терпеть не могла выходные. Отдыхать не умела. Все норовила закатать сороковую банку огурцов, забабахать кулебяку с капустой, содрать с окна шестиметровый тюль: выстирать-высушить-погладить-повесить, потыкать в пластиковые стаканчики микроскопические семена петуньи со светлой мыслью о том, как расцветет эта, будь она проклята, петунья летом в палисаднике.
Он любил, когда из его мобильного телефона лились рингтоны, изображающие идиотский смех, мычание коровы или Масяню, посылающую начальника по известному адресу.
Она была ретроградкой в этом смысле. В прямом смысле. Из динамика ее мобильника звучала если не симфония, то простой звонок допотопного телефона.
Он любил слушать группу «Сектор газа». Кайфовал. Приходил в неистовый восторг, когда они пели там что-то про Деда Мороза горбатого и какую-то там вошь. У него было несколько сборников этой любимой музыки. Еще ему нравился Профессор Лебединский и его «я убью тебя, лодочник» и Михаил Гребенщиков, который пел про «твои батоны, они же – булки».
Она музыку не любила. Вернее, любила когда-то. Но как-то прошло всё. Огурцы, тюль, петуньи…
Он любил сладенькое. Когда Она уезжала ненадолго, оставляя Ему в холодильнике борщи и кулебяки, Он выгребал последние деньги и покупал себе сладости. Ел их в немыслимых количествах, спеша успеть до ее приезда. Не боялся, что заругает. Боялся, а вдруг подсядет и съест.
Она любила все, что Он не любил: капусту от голубцов, подсохшие краешки яблочного пирога, позавчерашний суп, остывшие оладушки, молоко с пенкой.
Он ушел однажды. Туда, где никто не знал о том, что именно Он любит.
Она осталась. Единственное крикнула вслед: «Куда ты? Ты ведь еще не обедал».