Поднявшись среди ночи по нужде, восьмилетний Сережа снова обратил внимание на бабушку, которая старательно шептала молитвы в углу своей комнаты. Она делала это каждую ночь, каждый день, каждое утро, и Сережа часто удивлялся, как ей не надоест, на что бабуля спокойно разъясняла, что это все ради их же блага. Ради здоровья и счастья, его и Артема. Артем – младший брат, ему еще всего четыре, и он не умеет молиться. «А ты можешь, ты уже большой» - говорила бабушка Сережке, потом забывала и снова говорила.
Сергей часто вставал по ночам, и, идя в туалет, всегда останавливался и глядел на бабушку. Зрелище это было поистине зачаровывающее – при свете редких фонарей и свечи лицо старушки светилось, выражая понятное не всем счастье самоотверженного. Мальчик не мог этого осознать, но наверняка чувствовал, подталкиваемый к таинству проникновенным, восхищенным голосом бабули, всегда и безусловно доброй и ласковой к нему.
Сергей на пару секунд ясно представил свою маму, маленькую, точно также бредущую по коридору, остановившуюся, смотрящую на молодую красивую женщину (несомненно для него, что бабушка была очень красивой), улавливающую знакомые слова…
Образ исчез в закоулках полусонного сознания, Сережа вспомнил, куда шел, и вскоре уже вновь сладко спал, прикрытый вторым одеялом, которое принесла бабуля. На дворе зима, и не самая теплая.

-----------…------------…------------…-------------…------------…----------…----------

Десятилетним парнишкой Сергей впервые осознанно оказался в церкви. Он припомнил кое-что из глубокого детства, когда его брали с собой, потому что не с кем было оставить. И все же первый приход в святыню (бабуля называла церковь только так, -либо Дом Господа, спасителя нашего) произвел сильное впечатление, даже непонятно какого оттенка. Что-то вроде шока. В церкви было громко, там пели так, как нигде больше не услышишь. Иногда это резало слух, но вместе с множеством икон, свечек и просторного зала создавалось ощущение, что это место не хочет тебя отпускать. [Через несколько лет Сергей назвал эту фразу своей первой отдаленно философской мыслью, а еще чуть позже признал ее сакраментальной]
В церковь ходила вся семья: мать, отец и бабушка. Дед был мертв, а брат еще мал. Бабуля молилась еще усерднее, чем дома, а после пела псалмы вместе с хором. Мать тоже пела, а отец часто забывал слова, и выглядело это забавно вкупе с его одухотворенным ликом и сложенными на груди руками.
Но Сереже в тот день было не до смеха. Тягучая волна хорового пения била ему в грудь, как будто пытаясь пробраться внутрь, а он изо всех сил пытался выглядеть «как подобает взрослому мальчику в таком месте», но смотрел больше наверх, избегая зрительной встречи с поющими. Сергей почему-то думал, что если не смотреть, то будет не так громко.
Очень высокий и широкий купол умолял подробно расмотреть каждую частичку своего великолепия, он плакал хоровым стоном, многоголосицей поколений – совсем юных и совсем немощных, очень красивых и не очень, и даже с жестоким, воинственным выражением лица и глаз. И этот вихрь звуков и эмоций, наполняющих огромное пространство церкви, все-таки вытолкнул его наружу, в привычный мир грязи и мокрого снега за воротником, и, опускаясь на землю, в короткое мгновение мальчик почувствовал, как стены рассыпаются, роняя камни на его голову, выпуская стон людской на свободу; Сергея тошнило. Он вышел на бульвар, откинулся на забор и стал смотреть на проезжающие мимо машины.

  ----------…-----------…-----------…------------…-----------…-----------…------------

В пятнадцать Сергей был обычным учеником старшей школы. Он, как большинство других, юморил, не разбираясь, уместно это или нет; дрожал за свою репутацию в классе, робко поглядывал на смазливых девочек и с каждым днем терял интерес к учебе. Казавшиеся невероятными переживания продолжали цикл стандартного взросления человеческого организма, все более переполнявшегося бесполезной спермой.
И все-таки произошло нечто необычное, чего Сергей и вообразить не мог: умер отец.
Мама, утопая в слезах, кричала, что ненавидит автомобили, и всегда ненавидела; как чувствовала… А бабушка, уже склонная к маразму, отнеслась к этому философски. Именно она отвечала на все вопросы Сергея, пока мать была в безрассудном состоянии.
Сережа, скорее всего, тоже плакал, но никто этого не видел. Он любил отца и уже понимал его значимость, несмотря на то, что виделись они редко и мало – отец очень много работал.
В общем, Сергей держался стойко, в отличие от младшего брата, и, оставшись вечером наедине с бабушкой, без предисловий спросил:
- Почему Бог не предотвратил аварию? Он же знает, как мы любим папу? Знает?
- Наверно, потому, что твой папа очень нужен там. Он был очень сильным мужчиной, и ты таким будешь, - вероятно, этот ответ бабушка приготовила заранее. Она погладила Сережу по голове и пригласила жестом сесть на колени и помолиться. Сергей хотел спросить еще что-то, но бабушка приложила палец к губам и обняла его за плечи. Она не хотела посвящать мальчика в таинства смерти. Не сейчас.

  --------…---------…---------…----------…----------…----------…----------…----------

Сергей возвращался из церкви. На кухонном столе уже стояла кружка горячего кофе. Мать часто смотрела в окно в то время, когда он должен был прийти.
«Почему же он не поверит? Зачем губит себя? Неужели дурак совсем? Ведь не было таких идиотов в нашем роду» - думал Сергей. Его брату, Артему, было уже семнадцать, и вроде никто и не заметил наступления этого периода. Для матери младшенький всегда останется младшеньким, конечно. А для Сергея он… Честно сказать, он не входил в тот запутанный клубок его проблем, именуемый «эго». Горе от ума. – В отличие от большинства подростков, Сергей сознательно старался найти себя, и как можно быстрее. Открыть себя, и Бога в себе. «Перестарался», - признал он, пробуя кофе, опустив голову едва ли не в кружку.
- А вот Артем любит другие напитки! – сказала мама, войдя в кухню.
- Плевать. Это возрастное.
- Ну так купи ему ящик! Чтоб не бегал каждые полчаса в киоск! – голос сорвался. Мать села напротив Сергея и выдохнула. – Или, может, составим ему компанию? Или попросим бога избавить его от змия-искусителя!?
Сергей молчал. «Возрастное!» - передразнил он сам себя, - «Вернее сказать – мне не решить этой проблемы, потому что я шлюха собственных комплексов». Он не мог долго выдерживать взгляд матери. Казалось, что вместе с приготовленным ей кофе он впитывает в себя отчаяние, незаметно прокравшееся в этот дом из могилы отца, понемногу закрепляющее свои порядки.
Сергей вышел на балкон. Матери было необходимо поплакать, а ему – просто перестать думать. Хотя бы до завтрашнего утра.   

Ранним вечером, зайдя в комнату, Сергей застал Артема свернувшимся тихо в углу кровати, спокойным, почти спящим под постерами «Korn» и «69 eyes» в куче собственных шмоток.
- В говно? – спросил Сергей.
- Так точно. Ни капли не принял, - не поднимая головы, ответил брат.
Сергей сел напротив, привалился к стене и шумно выдохнул. «Мать понесет нас в театр», - грустно сообщил Артем.
- Ты бы еще заплакал. Я с удовольствием. Все лучше, чем тут депрессняк практиковать.
- А я без удовольствия! – выкрикнул брат.
- Кто тебя спрашивает?
Артем достал из кармана сигареты и бросил на стол.
- Я и не сомневался, - сказал Сергей.
- Покажешь матери?
- Она тоже знает.
- Что же она не читает мне проповедь? Не пугает адом?
- Боится, что побьешь.
Сергей начал сосредоточенно рыться в шкафу.

Мать улыбнулась, увидев Сергея уже собранным. Затем протянула младшему только что поглаженный костюм и, предпочитая не замечать пачку на столе, вышла в коридор.
До театра дошли молча. Сергей с матерью любовались ярким зимним закатом. Легкий морозец без ветра напоминал знаменитое стихотворение Пушкина, а Артем как раз «дремал», выглядел очень задумчиво.
С каким-бы настроем и предвкушением ни пойдешь в театр, его легко нивелирует очередь в гардероб или сама гардеробщица.
- Если каждый театр начинается с вешалки, то хороший театр начинается с вешалки, на которой повесился гардеробщик, - сказал Артем после получения номерка.
Однако позитивный настрой легко возрождается при виде хорошо освещенного зала с мягкими креслами и красивых декораций.
Показывали «Гамлета». Многие ставят это произведение в пример как образец театрального искусства, смутно помня содержание. Но маме оно действительно нравилось. К тому же, обещали приезжих актеров из столицы. Перед выходом из дома она высказала Сергею надежду, что это «возможно, отвлечет Артема от его проблем». Сергей кивнул, неизвестно зачем. Наверно, хотел сходить в театр.
Усевшись на места, все немного расслабились. Атмосфера располагала. Детей в зале не было, и это обещало приятный просмотр.
Рядом с Сергеем сидел парень лет двадцати пяти, по-видимому, один, и по
виду – интеллигент, образованный. Парень принял пилюлю. «Надо же – уже на таблетках, - подумал Сергей, - урбанизация».
Спектакль начался. Вкратце: Гамлета играл приезжий звездный артист, тень отца Гамлета – осветитель, а Офелию – местная молодая девушка, брюнетка с милым личиком и небольшой аккуратной грудью. Сергей пригляделся к букету своего соседа. Недешево.
- Букет Офелии? – спросил он.
- Да, - ответил парень, не сводя глаз со сцены.
- Недешево, - сказал Сергей.
- Я не слишком нуждаюсь.
- Что за таблетки? – поинтересовался Сергей, - не секрет?
- У меня тик.
Вообще, было не заметно.
- И как, помогают?
- Плацебо.
Сергей усмехнулся:
- Хорошие у нас врачи. Сколько заплатил?
- Больше, чем за букет.
Парень принял еще одну.
- Зачем столько сразу?
- Быстрее съем – быстрее поправлюсь, - отшутился парень, - смотри, как просто, - и забросил еще одну.
Спектакль подходил к концу. Смотрелся он легко, но в сюжет и диалоги Сергей не вникал. Он просто следил за Офелией. В какой-то момент он даже пожалел, что у него нет такого же шикарного букета, да хоть какого-нибудь букета. 
Парень принял очередную пилюлю. Спустя пять минут он был мертв.
Сергей похолодел, но панику разводить не стал. Представление закончилось. Он взял букет и побежал к сцене, набирая по дороге «03». Офелия уже скрывалась за кулисами, но он догнал ее и почти бросил букет. Артистка смущенно улыбнулась: «Спасибо! Так неожиданно! Спасибо».
- Плацебо. – Сергей быстро пошел к выходу, диктуя в телефон адрес театра. В зале началась суета. У дверей здания он увидел Артема, прикуривающего. У ног еще тлет бычок.
Артистку звали Кристина.

Позже Сергей удивлялся, как мать ничего не разбила и сама не покалечилась. Она носилась по квартире, спотыкаясь, не давая сыну раздеться. Он простоял в прихожей весь разговор. Мать кричала.
- Обрадовалась актриска? Букет мертвеца! Прям как черная метка!
Сергей молчал. Действительно, надо было?
- А что ж ты бумажник его не прихватил? Купили бы водочки. Отличный пример подаешь младшему брату! Спасибо! Помогли человеку!
- Ты на нем зациклилась. Иди посмотри телевизор.
- Что значит «зациклилась»? Это мой сын. И твой родной брат, между прочим!
- Допустим. А я тебе кто?
- Сергей, ты как маленький. Ты же видишь, у него проблемы. Его спасать надо!
- Я на работу устроился.
- Ну, что ж… Хорошо. А?.. Кем? как платят?
- Барменом в бильярдный клуб. Дневная смена. Платят хорошо, но без излишек. За вычетом квартиры остается на самое необходимое.
- Подожди. Какой квартиры?
- Я снял квартиру. Переезжаю. Отдохните.
- как? Переезжать? Ты вдвоем нас оставишь?!! Когда ты успел зарплату-то получить?
- Я месяц назад устроился.

Сергей медленно шел по дороге против ветра. Снег был тяжелый, мокрый, бил по лицу, и мысли были под стать – тяжелые и рваные. Не покидало предчувствие чего-то. Не хорошего и не плохого; возможно, драматического. «Оговорка по Фрейду, говорят в таких случаях». Он действительно много думал о театре, о Кристине, пытаясь поднять себе настроение, но вместе с ней в его мысли вползал этот парень с таблетками, которые наверняка продаются во всех аптеках. «К чему это я? Своя квартира. Если возможно насиловать собственный мозг еще безжалостнее, чем я делал до этого, то она будет благодатной почвой».
Снег осточертел, плечи ныли от сумок с вещами, и руки давно замерзли, зато душа понемногу оттаивала от сознания предстоящего уединения. Если говорить об одиночестве, то куда лучше абсолютное, чем одиночество среди людей, - мысль, отнюдь для Сергея не свежая. Он ждал этого момента давно, но теперь сомневался, хочет ли, чтобы эта квартира пустовала. «Что делать с артисткой? Пока что куплю газету». Купил. В газете обозначены две даты: очередного спектакля, и приезда в город иконы Казанской Богоматери. «Суббота – спектакль, понедельник – церковь… А когда же бар?» Нужно упрашивать начальника, хоть это и не лучше, чем ощущать лицом этот трижды проклятый снег.
Сергей наконец добрался до нужного дома, поднялся на свой седьмой этаж и открыл дверь. Перед ним предстало убогое убранство пустующей квартиры. Первое не столь важно. Он вошел, сбросил сумки на пол и закрыл дверь на все замки. В зале стоял старый большой диван. Сергей тут же упал на него и не поднимался до утра.

- Ну так вот ведь! – ушел.
- Ты в своем уме, Сатана? Это только предисловие.
- Все равно. Это просто человек.
- Ты меня недооцениваешь. Человек – универсальное существо. У него огромный потенциал!
- Не лечи. Икону-то продаст?
- Само собой. А ты не поспособствовал ли в увольнении прежнего бармена?
- Мог бы не соглашаться.
- Ах, скотина ж ты двуличная!
- Отче их, да ты зазнался! Игра покажет. Продолжаем?
- Давай, распускай рукава.

Ну вот и суббота. Вечер. Сергей сел на свое место и опустил голову на грудь. До начала еще минут пятнадцать. «Куда так рано притащился? Что-то я будто и не рад. Снова розы. Впрочем, хороших роз много не бывает. Она вроде не в настроении сегодня. Интересно, Тёма глушит? Ха! Он перестанет только когда кишки свои выблюет. Не в настроении, как пить дать. Чудесная шутка!»
Спектакль подходит к концу. «Гроза». Кристина прекрасна в роли Катерины, и в момент смерти Сергей чуть не всплакнул. Всё. Он поднялся и, аплодируя на ходу, пытался пробраться к сцене. У него был четвертый ряд. Вдруг превые ряды встали как по команде и направились к сцене, все с огромными букетами. «Откуда они взялись?» Сергей вспомнил, что во время антракта задремал. «Мистика, однако». Он проламывался сквозь толпу как в троллейбусе, с локтями. Кристина очаровательно-смущенно улыбалась людям с букетами, кланялась через одного и в конце концов устала и убежала за кулисы. Все букеты вручили ей.
Сергей простоял у выхода около получаса. Казалось, что нервы сожгут изнутри, но что делать, раз столько простоял, то надо дожидаться. На следующей неделе она не играет, а там уж… «А что же там? Какая-то девчачья тревожность во мне зародилась. Чертовщина, ни дать ни взять.»
Кристина вышла без цветов. Наверно, решила, что ей столько не унести. Сергей выбежал навстречу и несколько грубо преградил ей путь. Девушка молча уставилась на него, будто ее спросили, кто написал «Мона Лизу», а она забыла. Сергей протянул букет, не здороваясь и не улыбаясь:
- Это вам. Бесподобно.
- Я не возьму.
- Что же, пресытились? – «Откуда такая агрессия, парень, ты не повернулся случаем?»
- Они мне не нравятся, - Кристина не сводила с него глаз, как так и надо.
- В прошлый раз ведь взяли.
- Напрасно, - ей явно хотелось уже идти, а лучше бежать, интонации становились все строже. «Да что же у меня там, в глазах, гиена огненная?! - думал Сергей, - Ах, да».
- Вы что-то узнали?
- Больше, чем хотелось. – Кристина развернулась и быстро пошла, чуть позже сообразив, что не в ту сторону. Сергей решил идти в церковь, благо была она недалеко. «В крайнем случае, согреюсь»

Он отворил дверь как можно тише и ступал аккуратно. «Поздно уже». Обычно Сергею казалось, что лики, изображенные на иконах, хотят что-то сказать ему. Сейчас и они молчали. Он встал у алтаря, ненадолго задумался и подошел к скамейке; нагнулся, кладя цветы, и… его остановили.
- Отнеси их обратно, - сказал священник.
- Куда – обратно?
- Неважно. Отсюда. Зачем ты их принес?
- Хотел подарить Богу.
- Серьезно? – священник улыбнулся.
- В чем дело, отец? – «День абсурда».
- Бог не понимает тебя. Что ты хочешь доказать?
- Свою любовь.
- Иди и доказывай.
- А разве это делают не здесь? – Сергей тут же понял, что сказал глупость. – У меня был нелегкий день.
- А разве ты любишь Бога? – ответил священник, - кстати, у него легких дней не бывает. Так что?
«Дерьмо». Сергей отвернулся.
- Пойдем на крыльцо, сынок.
Они вышли. Казалось, стало еще холоднее. Сергея тошнило от роз.
Отец закурил. Сигарета светила невероятно ярко. Сергею очень захотелось проснуться.
- Вы курите?!!
- Сынок, ты определись наконец, тебе свобода нужна или Царство Божие.
- А разве оно не предполагает свободу?
- Более избирательно.
- Подождите. – Сергей сел рядом. – Ты что, отец, хочешь сказать, меня глючит?
- Шел бы ты домой, братец, на тебе же лица нет.
- Я болен?
Отец затушил сигарету одним тычком в стену. Не было ни углей, ни черного пятна. Сергей с трудом поднялся и побрел домой, шаркая подошвами. Дома ничего не изменилось: он упал на диван и не вставал до утра.

Воскресенье прошло в раздумиях и сомнениях. Сергей ничего не ел, хлебал чай кружку за кружкой и надеялся, что этот день должен когда-то закончиться. На улице было пасмурно и безлико, выходить не хотелось. Он дышал свежим воздухом на балконе, глядя на играющих детей и слушая автосигнализации. Из синей «восьмерки» вынесли магнитолу и массажер для спины. Ничего интересного.   

Вот наконец и понедельник. Утро. Троллейбус. «Живи еще хоть четверть века – все будет так, исхода нет». Стоя в полусонном состоянии, Сергей тупо уставился в окно, оперевшись лбом на поручень. Почему-то он был уверен, что все люди смотрят на него. Во всяком случае, те, кто поблизости. Казалось, что все знают и про букет мертвеца, и про то, как он бросил семью[«не бросил, а временно переехал!»], и про то, что местный священник не курит… Все. И про отца. Возможно, кто-то даже видел. Они ведь каждый день составляют собой это общественно-транспортное желе, со времен основания мира. И кто его основал, они тоже знают.
- Ну и как вам моя сумочка, молодой человек?!?
Сергей обернулся из любопытства, а оказалось, что обращаются именно к нему.
- Что, простите, бабуля?
- Сумка, говорю, моя, милый. Все выгреб?
- Бабуль, вы мне счет хотите выставить? Вам пенсии мало? Так вы ведь, наверно, с полтинник голосов своих на выборах продали за нее, а все не рады. Или вы о внуках своих беспокоитесь, о подрастающем поколении? которому никак не повышают стипендию? потому что все деньги уходят в пенсионный фонд? который обещал вам за галочку человек, раздающий постную колбасу в предвыборный день? Который из этих торчащих мешков ваш?
Пока бабушка поднимала с пола небогатую на содержимое челюсть, в дело вмешалась кондукторша. Сергею пришлось покинуть троллейбус. «Почти уверен, что люди, ездящие утром в троллейбусе, это отдельная раса. Не земляне - факт».
Разлив спиртных напитков чуть успокоил никчемные нервы, но ненадолго. После обеда в клубе появилась Кристина. «Черт!» «Неплохо начинается день».
- Здравствуйте, - сказала она, садясь за стойку.
- Привет! Узнали?
- Конечно. Слушайте, вы меня извините за тот случай, я… Точка.
- Ничего. Вы правы, наверно. Вы пришли, чтобы извиниться?
- А вы не верите? – она сделала обиженную мину.
- Откуда вы узнали, что я работаю здесь?
Кристина рассмеялась.
- Ну конечно выпить хотела!
- Другое дело! – Сергей ощутил крах Китайской Стены общения. – Что налить?
- Пиво давай, мы ж не в Голливуде.
- Кстати, вам нравятся Голливудские фильмы?
- Развил тему, засранец. Вообще-то я собиралась спокойно, в уединении напиться и пойти домой спать. Немногие.
- Извини, что нарушил твои планы. А ты всегда отвечаешь на вопросы с таким предисловием? Извини еще раз.
- Человек, который часто извиняется, не раскаивается в содеянном, более того, хочет на этом выиграть. Нет, не всегда.
Теперь смеялся Сергей. Долго.
- Немного же тебе надо.
- Чего немного?
- Пива.
- Кстати, о пиве. Давай еще. – Кристина сделала последний глоток и толкнула бокал по гладкой поверхности стола.
- А ты, похоже, все-таки в Голливуде, - сказал Сергей, едва успев поймать его.
Кристина молча осушила второй бокал почти залпом. После этого девушка вдруг изменилась в лице. Она уставилась на Сергея так, будто на нее снизошло откровение – как сделать мир лучше. Сергей сильно напрягся, но все-таки отвел глаза.
- Что-то не так?
- А знаешь, ведь это ты должен был извиняться! Это же ты дал тому парню умереть. Я права?
- Да. Прости.
- Впрочем, все нормально. Ты молодец. Пусть он подавится!
- Кто?
- Всевышний. Да, да, та самая скотина, придумавшая род человеческий!
Сергей понял, что попал в чужой инсайд, и, конечно, испуганно озирался.
- Зачем ты так говоришь?
- А что же? Грех? Знаешь, я все свои грехи на век вперед искупила. Когда все нормальные дети подглядывали в щель, как родители трахаются, я смотрела, как мать избивает утюгом пьяного отца. Смотрела, как на нее надевают наручники. Писала ей письма, пока она не сгнила за решеткой. Когда нормальные подростки шли в школу, я готовила завтрак тридцатилетнему фирмачу. Когда нормальные люди делают карьеру и зарабатывают, я прозябаю между гримеркой и гардеробом этого вонючего театра! Две ходячие песочницы, исполнители главных ролей, одновременно меряли давление в клиниках, когда я играла. [«Обе сразу»] Не Офелию и Катерину, а Самойлову и Кожину! Ты наверно думаешь, «весь первый ряд завалил цветами!» Клали там все на это! Народ идет не на «Гамлета», он идет на Народную и Заслуженную.
- У тебя все?
- Налей.
- Что-то случилось.
- Муж изменил.
- Сука.
Кристина влепила ему пощечину. Неожиданно. Положила голову на стойку. Сергей погладил ее.
- Дай листок. Это мобильный. На всякий случай. Вдруг твой бог тебе тоже изменит. – Кристина встала и быстро ушла, не оплатив счет.

Богоматерь должна была явиться в пять, а Сергей работал до шести. Незадача. Он думал, что с начальником можно договориться, но раньше не было надобности.
- Здравствуйте, Андрей Аркадьевич. Извините, что отвлекаю, просто я хотел бы сегодня пораньше уйти. В церковь привозят икону Казанской Богоматери, ну, вы же знаете, я должен там быть.
- Первый человек, кому ты должен, это я. Ничего личного, но – контракт. Далее: я работал с пятнадцати лет, на покладая рук, и кое-чего достиг. Опять же, ничего личного, вспомни – что ты получил в своей жизни благодаря Казанской Богоматери? Во времена твоей бабушки все, кроме членов ЦК, жили одинаково. Она не знает, чего стоит твоя трехкомнатная квартира сейчас.
- Причем здесь моя бабушка?
- Разве не она первая рассказала тебе сказку про Бога? Откуда, по-твоему, берутся восемнадцатилетние фанатики, свидетели Иеговы? Ты же давно в этом, да?
- Я христианин.
- А не одна хрень?
- Послушайте, я просто попросил отпустить меня на час раньше!
- Ну так я рву контракт?
Сергей задумался, но быстро понял, что вариантов нет. «Брат будет пить, со мной или без меня. Мать будет плакать по четным числам».
- Я пойду. Клиенты заждались.
В шесть Сергей уже выходил из клуба. Андрей Аркадьевич курил на крыльце. «Привет Богоматери!» - сказал он.
- И вам от нее большой привет.
- Откуда ты знаешь?
- Она более расположена к людям, нежели вы.
- Хороший вы работник, Сергей.
- Хороший вы начальник. как в кино.
До церкви было далековато, он почти бежал, и добрался в половину седьмого. Двери были закрыты. Он подошел ближе, стуки сердца рвали грудь, из церкви доносилась музыка. Возможно, очень громкая. Сергею вспомнился случай из детства, когда его чуть не вырвало у ворот этого здания. Неуверенным мелким шагом он направился к дверям. Они с шумом распахнулись, изнутри повалил народ, неся икону на руках. Если присмотреться к одному человеку, казалось, что он еле волочит ноги, но толпа двигалась очень быстро. Сергей сошел с ума на несколько секунд, он подбежал к идущим впереди, стал кричать, что он не мог подойти раньше, что икона великолепна, а музыка чересчур громка.
- как вы думаете, кто его услышал? - пробормотал про себя Бог. Вообще, он давненько не беседовал с людьми.
Само собой. И на Христа толпа плевать хотела в свое время. Сергей споткнулся о чей-то ботинок и упал на спину, даже не успев подставить руки. Толпа продолжала движение, а он продолжал лежать на асфальте, без крови, но и без сознания.
- Ну что, бородатенький, может, начнем уже?
- Ох, дьявольское ты, мать твою проклятую трижды, отродье! Давай.
- Стартовый выстрел!

Чуть позже в квартире номер двадцать семь по улице Пушкина, дом девять, тоже упал человек, выронил пистолет и испортил ковер. Позже никто не мог сказать, почему хозяин появился в квартире, которую сдавал, да еще ночью. Однако именно это помогло установить личность. Нечасто увидишь человека, который стреляет в себя. Еще реже - того, кто стреляет в лоб.

Сергей кое-как добрался до дома, ничего не соображая, почти в трансе. Пройдя в зал, он увидел труп с простреленной головой. Весь этот день похож на болезненный сон, обрывочный и тошнотворный. Сергей упал в кресло. «Придется искать новую квартиру».
Позвонили в дверь. Сергей взглянул на часы: час ночи. Пришли два мужика в милицейской форме, предъявили удостоверения.
- Я его не трогал, - с порога заявил Сергей похоронным тоном.
- Знаем, знаем. Мы тут до тебя были. Он сам себя пристрелил. А ты – съемщик?
- Съемщик. Были до меня? А… Сейчас зачем приехали?
- Да тело забыли. Пришлось вернуться.
Сергей истерически расхохотался. Пока мужики выносили тело, он свернул грязный ковер и от души швырнул его с балкона. Закрыв за ними дверь, он стал осматривать квартиру, надеясь найти записку. Через пару минут остановился. «Что за тупость? Они наверняка ее забрали, если и была». Машинально открыл последнюю тумбочку. Там лежал пистолет, два патрона в обойме. «Неужели тот? И что, выходит, эти ослы не только тело здесь забыли? Надо отключить звонок, вдруг еще вернутся». Оставив пистолет в тумбочке, Сергей оборвал звонок и пошел на кухню заваривать кофе. Поспать не удастся.   

Замученный и красноглазый, он явился на работу, где сразу встретил начальника. Андрей Аркадьевич таинственно, как показалось Сергею, улыбался.
- Приходила девушка по твою душу, слезно просила передать записку.
- Почему слезно?
- Черт его знает, случилось что-нибудь, наверно. Похоронного вида девушка, но красивая! Я бы и сам к ней забежал на досуге.
«Заходи после работы», далее адрес.
- Прочитали?
- Велик соблазн! – Аркадьевич по-прежнему бессовестно улыбался.
Сергей хотел обрадоваться приглашению, но не получилось. Тяжело выдохнув, он облокотился на стойку, потом заварил себе кофе, но после первого же глотка вылил. Сколько было выпито за ночь?
Публика сегодня попалась на редкость пьющая, весь день реальнейшие мужики, покачиваясь, упражнялись в остроумии, сравнивая бильярд с супружеским долгом. Сергей думал о записке и о вчерашнем разговоре. В конце концов он стащил из ящика под стойкой пачку презервативов.
Реальный мужик заорал:
- Шикарнейший, нереальнейший дуплет!
- Ты б своей так загонял, а то все жалуется, ноет!
Завязалась драка, переходящая в побоище, подскочила охрана. Сергей в очередной раз посмотрел на часы – смена закончилась. Он пошел к выходу, расталкивая свирепых мужчин, падающих от касания ладони. Выйдя на улицу, Сергей увидел, что ботинки в крови. Обтерев их снегом, он быстрым шагом, почти бегом, направился к троллейбусной остановке, время от времени заглядывая в листок. Было очень холодно, и слава богу, иначе Сергей вполне мог уснуть на ходу. Мысли резвились в голове, никак не цепляясь одна к другой. Он чувствовал себя героем голливудского боевика, и даже на них не всегда сваливается разом столько событий, которые нормальному человеку могут всю жизнь перевернуть. «А у меня нет времени даже осмыслить их. По крайней мере, на скуку грех жаловаться».
- Представляешь, дружище, сколько людей ежедневно жалуются на то, что их жизнь скучна, а то и занудна, и ведь большинство из них правы.
- Не беспокойся, Сатана, зануднее тебя ничего в мире нет и не будет.
- Успокоил. Флешь Рояль!
- Наглая ложь. Этот туз недавно был в середине колоды!
- Правда? Господи, ну от тебя вот никак не ожидал!
- Прекрати ржать!
- Самое время расплатиться.
Сергей вышел из троллейбуса и дальше пошел дворами. Они были абсолютно пустынны, что и не удивительно - по ощущениям, было примерно минус двадцать пять – тридцать. Сергей сгорбился, держал руки в карманах и смотрел себе под ноги. «Ничего, недалеко осталось. Твою мать, откуда?!!» Мимо него пронеслась машина нерусского производства. «как из-под земли вырос. Конец света на улице - его понесло! Олень мажористый!» Сергей замечал за собой и раньше, что, волнуясь, он становится очень многословным. А мысленно вообще поносит. Он остановился и оперся на забор, чтобы перевести дух. Постоял пару минут. «Надо идти, а то можно и примерзнуть».
В метре от него на дорогу свалилось тело. Сергей дернулся, схватился за забор и понял, что ему нечем дышать. Он уставился на тело и не мог оторвать взгляд. Потом с трудом перевел его на себя.
Ботинки можно было не чистить.
Сергей постарался набрать как можно больше воздуху и побежал. Бежал по льду и сугробам, падая, оставляя следы крови на снегу, пока не добрался до нужного подъезда. Поднялся на третий этаж и сел под дверью, вытирая чистое лицо грязным рукавом.

Кристина открыла дверь, в халате, непричесанная. Они посмотрели друг другу в глаза – да, один другого стоит. Она печально улыбнулась, помогла ему снять куртку и предложила выпить вина. Сергей не пил. Никогда. Кристина провела парня в зал и усадила на диван. От нее пахло спиртным. Полупустая бутылка вина стояла на журнальном столике, там же облитые старые юмористические газеты.
- Пьешь из горла?
- Какая разница? Здесь остались некоторые его вещи – принесу, переоденешься.  Девушка ушла в комнату, вернулась через десять минут, на ходу разглядывая рубашку.
- Бросил? – догадался Сергей.
- Наши чувства исчерпали себя, - ответила она тоном ведущего новостей. – Одевай, подглядывать не буду.
- Почему? – Сергей собирался пофлиртовать, но сейчас понял, что не умеет.
Кристина включила телевизор.
- Выключи.
- Ладно. Хочешь что-то сказать?
- Что тут скажешь. Держи, - он протянул ей бутылку. Девушка символически отхлебнула.
- Полтора года жили. Замуж уже собиралась.
- А он?
- Тоже. Мы с ним познакомились очень романтично. Я его переехала. Почти.
- Ну, вообще-то в нынешние времена не такая уж редкость. Конечно, если это случается не с тобой. Может, кофе нальешь, или у тебя сегодня только яд? – Сергей вспомнил, что очень давно не ел, но сейчас это совсем не в тему. Хоть что-нибудь проглотить.
Кофе был прохладный.
- Лень чайник заваривать, извини. Представляешь, когда я первый раз оказалась у него дома, он признался, что еще девственник. В двадцать четыре года. Меня так проперло, что я наконец узнала, что такое оргазм. В эту же ночь! – она расхохоталась. Сергей тактично переждал, хотя смеялась она очень долго и, похоже, нарочито.
- Кажется, начинаю догадываться, - сказал он.
- Не могу утверждать, но тепло. После первой измены его прорвало. Мужик почувствовал силу! – Кристина допила и выбросила бутылку в угол.
- Знаешь, я сегодня…
Пауза.
- Ну! Что?
«Обойдется. Зачем ей это знать? Странно, даже не спросила, почему одежда в крови. Не поверит все равно. Оно и лучше.»
- Я… тоже девственник. Хоть мне всего двадцать один, и все же…
- Ха. Неправда.
- Отчасти да. Я по моральным соображениям. Христианин.
- Ну и… В монастыре же не живешь! – Кристина никогда не озадачивалась вопросами религии, в отличие от вопросов секса.
- Собирался раньше. Семью пожалел, у меня брат младший, без отца. Алкоголик.
- Отец?
- Брат. Отец давно мертв.
- Сожалею. Что произошло, если не секрет?
- Под машину попал. Не будем больше об этом, ладно. А ты, что, нисколько не завелась?
- Теперь верю. Точно, девственник. Расслабься. Можно снова включить телевизор. – она чуть не рассмеялась, но, видимо, того раза хватило на всю оставшуюся ночь.
- Значит, ты пригласила меня, чтобы вместе нюхать старые рубашки несостоявшегося мужа?
- Вместо этого ты предлагаешь потрогать член несостоявшегося мужчины?
- Спасибо. Я как раз недавно подумал, что стоит быть более самокритичным. Мне, наверно, пора.
- Постой, постой. Теперь вижу – мужик! Где нет секса, там нет меня, да?
- Не в этом дело.
- Давай не будем обмениваться штампами.
Сергей задумался, вспомнил о кофе.
- Так в чем? Дело-то? – Кристина толкнула его в плечо, он пролил кофе и тогда наконец вышел из мысленной комы.
- Ты ведешь себя как подросток, которого застукали за онанизмом.
- Да ерунда. Я не обиделась, просто не хочу проявлять слабость.
- А бутыль вина в одиночку кто выпил? Ладно. Аксинья после смерти ребенка легла с кем попало, так то! У нас другая ситуация, но ты же меня звала зачем-то.
- Аксинья была потаскухой. Это характерное.
- Ты имеешь право! – Сергей вошел в своеобразный, юридический азарт. У него уже созревал план представления доказательств.
- А ты имеешь? Ты знаешь меня несколько дней, ты знаешь, в конце концов, что я могу пожалеть завтра!..
- Не пожалеешь! – Сергей впервые повысил голос, и был сильно удивлен такой уверенностью в себе.
- Допустим. Выходит, я такая же как он. Так?
- Ты свято веришь, что один мужчина для одной женщины? Ты всю жизнь ходишь в одной шубе? Ты приходишь на кондитерскую фабрику, пробуешь один сорт шоколада, и, если тебе нравится, больше не берешь ничего. В этом есть хоть какая-то логика?
Кристина задумалась. Наверно, над логичностью примера с кондитерской фабрикой. Она была шокирована такими революционными идеями, но недолго. Ответ на это забит в голову каждой девочки еще со школы.
- Так жили все, с незапамятных времен, и сейчас нормально живут. Это наша если не природа, то, по крайней мере, приобретенный рефлекс.
- Незапамятные времена, о которых ты говоришь, это времена рабства. Ты хочешь быть в рабстве у человека, который плевал на тебя? – честно сказать, он не был уверен, что эта догма идет именно от рабства, но так было лучше для всех. – Многие люди, почти все, когда-то бывают одиноки, и страдают, и проклинают свою жизнь, но при этом что?
- Что?
- Великая актриса! Эх.
- Да ладно, не льсти, закончи сам, будь так добр.
- Они становятся ярче, как бы расцветают. Потому что взамен своей семейной идиллии получают что?
- Можно я отвечу?! – Кристина сыграла школьницу.
- Отвечайте.
- Свободу?!
- И… Это правильный ответ. Хочешь ее?
- Он и заискивает, он и искушает! Сатана, ты его учишь втихаря?
- Упаси Боже!
- как остроумно, сейчас порвусь!
- Потрясающе! Ты пытаешься залечить меня речевками о свободе?! - Кристина усмехнулась и откинула с лица волосы эффектным взмахом головы.
- Кстати, с чего ты взял, что мне хочется с тобой спать?
«Тигрица проснулась!» Сергей не мог скрыть довольной улыбки. Он погладил ее по щеке; потом волосы, шея… Это продолжалось несколько минут, и оба молчали.
- Даже не верится! – сказал Бог.
- И не говори! Новичкам везет. – сказал Сатана.
Она сама скинула с плеч халат. Сергей крепко прижал ее к себе, гладил спину, она пыталась что-то произнести.
- Я же тебе не враг, - прошептал он.
- Не враг. Ты мне феодал, – громко сказала Кристина и взяла инициативу в свои тонкие, мягкие руки.
- Свершилось! – закричал Сатана, - оркестр, туш!

Весь следующий день они провели в постели. Кристина не пошла в театр, сославшись на ангину, а Сергей просто забил на свою смену. Он готовил ей завтрак и обед (завтрак был в полдень, обед в шесть), бормотал ласковую чушь, смотрел с ней телевизор и слушал музыку, бегал за чипсами и сигаретами. Около восьми они попрощались. Кристина сказала, что хочет побыть одна и хорошенько все обдумать.
- Да и тебе не мешало бы, - добавила она, закрывая дверь.
Сергей понял, что она имела в виду. «Не на своем месте. Чужые фильмы, чужая музыка и чужая постель. Даже неизвестно, мое ли лицо она видела. Воспользовался слабостью. Сам проявил слабость» - тут он понял, что проговаривает мысли, которые возникли давно и уже свое отжили. Загружает голову. Боится этих покойников, которые почему-то решили продемонстрировать свою смерть именно ему. И тут еще.
К нему подошли два парня бычьего вида с недобрыми намерениями, мутноглазые.
- Здарова, братишка! – промычал один.
- Здорово, незнакомые люди. Чего нужно?
Парень двинул ему ногой в живот, потом погладил шею ножом и снизошел до человеческой речи:
- Мы забираем твои деньги.
В это время другой прошарил карманы и вынул полтинник. Рублей. Это все, что у Сергея было с собой. Парни были разочарованы, и второй ударил в лицо. Потом они быстро свалили, оставив на дороге спичечный коробок, выпавший из кармана куртки. Сергей открыл его и довольно оскалился окровавленным ртом. В коробке была трава. Больше потеряли.
«Очередной повод для стресса за последние два дня. Осталось найти время, чтобы этот стресс почувствовать. Может, сегодня в моей квартире не будет покойников, и я смогу спокойно грузиться всю ночь?» - задал он вопрос неизвестно кому – «А правда, кому? Очевидно, я уже на тропе войны, так хоть бы узнать, за что воюем. И с кем?» Сергей предчувствовал, что, когда узнает, пожалеет, что спросил. И все-таки… «А когда же я теперь буду спать?»
Придя домой, Сергей достал из тумбочки пистолет и положил на стол. Теперь стоит носить его с собой.
«А ведь началось не с хозяина. Началось с парня в театре. Или после него, из-за злосчастного букета. Или злосчастной девушки…» - он резко вспотел и захотел прогнать эту мысль. Куда уж там! «Все замешано -либо на ней, -либо на мне. Внезапный уход мужа. Выбор бильярдного клуба как места, где можно напиться. В конце концов, отказ от цветов, ну это ладно, ни при чем. А все-таки, я влюбился в нее раньше. Я центр. А все, что вокруг, погибает. Весело.»
- Имею ли я право подвергать ее опасности? Она же ни в чем не виновата. Какая скукотища! – Сатана зевнул.
- Смею напомнить, что мы никогда не спим!
- Извини, заигрался. Весь мир - театр!..
Сергей устал размышлять, и теперь в него понемногу заползало отчаяние. Сколько не думай, а решения нет. Всякая серия происшествий должна двигаться к какому-то финалу. И остается ждать его? Черт его знает!
- Верно!
- Не гони коней, Сатана, еще есть варианты.
- Да ты что! Интересно посмотреть.
- Смотри. как имела наглость заявить одна сволочь, весь мир – театр!
«Отчего идут самоубийства? От одиночества, от безвыходной засады, вот как у меня, от деформации сознания, кстати…» - Сергей вспомнил стихотворение неизвестного поэта, напечатанное не так давно в газете.

Я все видел и все понимал
Защита в форме психической болезни
Я не так  уж  и мал
Для последнего слова
И не так еще стар
Чтоб размышлять, а не действовать

Сила или слабость? Я решил для себя
Что Бог не разглядел меня в тысячах  лиц
Но не нашел  в этом причины
И став заложником эго
Протирая рукавами стены больниц
Скоротал  себе срок  на планете
Сладостью запретного снега
Последним вдохом когда-то правдивой
Сказки для самоубийц

Он пошел в коридор и достал из кармана куртки коробок. «Сказка для самоубийц. Дрянь, выкладывающая наружу все нечистоты подсознания». Сергей пошарил за холодильником и нашел пластиковую бутылку. Не так давно он видел, как парни с работы пользовались этой штукой. «Причина во мне – иначе никогда бы…» Он шумно выдохнул и принялся за бутылку.
Сергей закашлялся пару раз, но в целом принял дрянь легко. Он вдыхал спокойно, даже медлительно; мозг разрывался от мыслей и эмоций, и лишь немногие задерживались. Потихонько Сергей начинал плавать в дыму этих мыслей, обегая мысленно квартиру, подъезд, двор, жлобов, Кристину, ласки и жалость, муж… «Я хотел, чтобы он ее бросил? Безусловно. Ха, словечко-то какое подобрал… Это же инстинкт, чем я перед ней виноват, или мысль материализовалась? Я же не экстрасенс. Утешил, приласкал… Сколько еще я буду ее утешать? А, кстати, возможно, это буду и не я. Свобода! Очень легко подсесть, вот как на эту дрянь. Хотел остаться один? Да. То есть, извини, безусловно. Пусть Тема пьет – мог бы не пить. Просто надо было. Надо было, потому что парень умер на руках. Я позволил и расценил это… как расценил? как будто это для меня вполне естественно. А может, и правда – естественно. Может, мне пора уже? А Кристина как без меня? Он хватает ее за задницу. Дерьмо!..» - он будто на секунду заснул и увидел этот кадр, цветной, как в кино. После прошлой ночи ее задницу Сергей не спутает ни с какой другой. Он откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Больше ничего не было. Истощенный, он даже не погрузился, а просто упал в сон. Сон без видений.
- Он хватает ее за задницу! Ты только погляди, Боже!
- Скорее нежно гладит по попке.
- Ты смотришь под другим углом.
- Я думаю, мало кто смотрит под тем же углом, что и он.
- Да. Был тут недавно один, помнишь?
- Попал под машину?
- Ага.

Сергей проснулся и обалдел от того, что возможно так долго спать. Он чувствовал себя загнанным, вопрос – чем заниматься весь день – казался нерешаемым. Первым делом он позвонил начальнику и сказал, что увольняется. А потом решил пойти в церковь.
Сергей разыскал там знакомого священника, того самого «курильщика». «Сегодня он вроде настроен более добродушно».
- Ого! Целый воз проблем, сынок?
- Еще какой. Это трудно рассказать.
- А чего ж пришел тогда? Говори, не стесняйся – здесь все свои, - отец подмигнул ему. А Сергею не хотелось улыбаться. Он сел на скамью. Вокруг никого не было.
- Я видел трёх самоубийц. Двое из них покончили с собой у меня на глазах. Что это значит?
Отец озадачился, но скорее формулировкой, чем содержанием ответа.
- Ты, конечно, ищешь причину в себе?
- Да.
- Что ж, ты на верном пути. Но все равно вряд ли что-то узнаешь раньше, чем положено.
- Я что-то не пойму. Вы хотите сказать, что все так и задумано?
- Да кто его знает, сынок. Все под Богом ходим. Ты веруешь?
- Конечно. Я молюсь каждый день! – Сергей оскорбился таким вопросом.
- Хорошо, что молишься. Так веруешь? Видел икону Казанской Богоматери?
- Нет.
- Она вон там, после коридора. Пойдем, покажу.
- Я уже не знаю, во что верить. Если Бог видит это, выходит, он надо мной издевается?
- Неисповедимы пути его, ты же знаешь. Что же ты поздно так пришел? Завтра уже увозят ее. Хорошо что успел, хорошо. Красивая?
- Не то слово.
- Мне кажется, ты хотел пожертвовать кое-какие средства, так ведь?
- Да, конечно, - Сергей выгреб из кармана все, что было с собой, - держите.
- Это хорошо, что я тебе напомнил, да?
- Хорошо, а то я последнее время весь в своих проблемах, ничего вокруг не замечаю.
- Все мы, сынок, в своих проблемах, да только о Господе никогда забывать не следует. Все мы слуги его, хотим того или нет. Помолись, и надейся. Сдается мне, недолго тебе терпеть. Господь милостив.
- А за что молиться, отец?
Отец подошел к окну, посмотрел вверх. Сергей слегка усмехнулся, посчитав этот жест несколько театральным. «Везде фальшь углядишь, даже там, где нет» - проворчал он про себя.
- Главное, будь честен, сынок. С собой и с ним. А о чем молиться, ты и сам знаешь.
- Не знаю. Может, все-таки подскажете.
- Помолись за удачный секс.
Сергей подумал – это хорошо, что я сижу.
- Я не ослышался?
- Нет. До свиданья.
- До свиданья, отец.

«Он дергает ее за сосок. Стоп, это я уже сам сочиняю. Ларек. Что ж, ничего не попишешь, давайте вашу отраву». Сергей купил бутыль пива, засунул его в рукав и пошел домой.
Во дворе он увидел, как мужчина предпенсионного возраста перелазит через забор, выставленный строителями. Работал башенный кран. Сергей предчувствовал что-то неладное, даже не просто что-то; он догадывался, что именно. Он затравленно озирался, и заметил на балконе, выходящем из подъезда, девушку. Она стояла на краю и смотрела вперед. Был, наверно, десятый-одиннадцатый этаж. У Сергея голова пошла кругом, он начал кричать, чтобы она валила на хрен домой, и без нее дерьма в мире полно, но девушка восприняла это равнодушно. Сергей отчаялся, и вдруг вспомнил про пистолет в кармане. Он навел его на девушку и приказал слезть с края. Забавно, но девушка спустилась и ушла в подъезд. Сергей истерически расхохотался, глядя в небо, и сел на колени. Небо было ясное, розовое от заходящего солнца. В таком виде оно всегда казалось ему каким-то печальным, -либо встревоженным. Но оно было привлекательно.
Немного успокоившись, он увидел щель в заборе. Мужчина стоял, пошатываясь, держа водочную бутылку в одной руке и член в другой. Он мочился на стену и распевал старые как мир песни, пока один из строителей, работавших на крыше, случайно не уронил на него кирпич. Кровь плевком врезалась в стену. Через несколько секунд стало совсем тихо, только бутылка отвратительно гремела, скатываясь под гору по обледеневшему снегу.
Сергей вскочил с колен и побежал, уперся грудью в подъездную дверь, судорожно тыкал в нее ключом, потом влетел внутрь и побежал по лестнице, врезаясь в стены. Оказавшись дома, он запер дверь на все замки и сел на пол. Отдышался. Достал пиво и сделал несколько больших глотков из горла. После этого еще немного подышал и сделал второй заход.
«А вот теперь он точно дергает ее за соски».

На следующий день утра опять не было. Он проснулся в обед в очень поганом состоянии души и тела. За окном было хмуро, почти темно, и шел мокрый снег. «как раз под настроение». Весь день он провел на диване, отпиваясь кофе и чаем.
«А ведь тот человек, хватавший ее за соски, это не тот, что хватал за задницу» - эта мысль ворвалась в его голову ниоткуда и что-то перевернула там. Он набрал ее номер.
- Кристи, привет, как жизнь! – и опять получилось не так весело, как хотелось бы.
- Ничего, продолжается.
Сергея передернуло от безобидной, в общем-то, шутки. Он и сам понимал это, но обстоятельства вынуждали больше чувствовать, нежели мыслить.
- Ты в порядке?
- Да, в полном. А ты как?
- Тоже ничего. Может, я забегу к тебе сегодня?
- Нет, не стоит. Я сегодня немного занята. Навести лучше маму, она, наверно, соскучилась.
- Откуда ты знаешь про маму?
- Ты же сам рассказывал тогда, ночью. Что, не помнишь?
- Да, да. Точно. Хорошо, счастливо.
- Пока.
Сергей положил трубку и задумался, стоит ли в таком состоянии идти домой, и вообще, где теперь его дом. Но тут мама позвонила сама, и долго думать не пришлось. По голосу Сергей понял, что она тоже имитировала спокойствие.
- Сереж, здравствуй. Я хочу торжественно пригласить тебя на ужин!
- Здравствуй, мам. Я, пожалуй, торжественно соглашусь, а по какому поводу?
- У тебя сегодня именины, дурачок!
- Не знал. Тогда, наверно, вы должны ко мне идти.
- У тебя хлеб-то хоть найдется?
«А вот хрен его знает, товарищи!»
- Хорошо, во сколько?
- В семь.
- Есть, мэм, ровно в семь как штык!
- Ну и отлично, красавчик ты мой, до скорой встречи!
До семи оставалось часа два. Сергей злобно сплюнул на пол и начал собираться. «Хрен с ним. Волков бояться – в лес не ходить». Он дошел до ближайшего магазина и купил такую же бутыль пива. «В соседнем дворе была скамейка под деревом, может, еще не утащили». Не утащили. Скамейка пустовала, на ней он и провел оставшиеся полтора часа, размышляя черт знает о чем и попивая в перерывах пиво.
Без двадцати. Сергей встал и почувствовал, что изрядно накушался, хотя не допил еще полбутылки. Он пошел по широкой улице, откуда налево – дом мамы, а направо – дом Кристины. Символический перекресток. Если бы предстояло сделать выбор, он вряд ли сомневался бы, и от этого тоже на душе было тяжело. С одной стороны – малознакомая девушка, сомнительная и не очень добрая натура, к тому же потаскуха, если верить предчувствиям и видениям. В таком состоянии Сергей был готов поверить во что угодно, а в следущую секунду все отрицать. С другой – любящая и даже где-то фанатичная мать. «Правда, фанатична она чаще к младшему. Так и что? Это так обычно и бывает».
Дойдя до перекрестка (казалось, он дойдет до него в лучшем случае завтра утром; было скользко и ветрено), он поскользнулся и угодил голой ладонью в сугроб. Мороз резал кожу уже и так замерзшей руки, а рядом сверкала рукоять пистолета. «Надо надежнее прятать» - подумал Сергей, подбирая его. Он с трудом поднялся и почувствовал, что начинает терять реальность, как это часто бывает, когда резко встаешь. И вдруг на этом черном фоне ясно увидел Кристину в постели, конечно, раздетую. Рядом снова устроился абсолютно незнакомый ему мужчина. «Черт возьми, еще один! Если это не прекратить, завтра будет три. Свободная любовь, Сереженька!» Если предыдущее видение было как вихрь, то это, сравнительно, выстрел. Сергей схватился за пистолет, лежащий в кармане, и пошел направо.
- Выбор сделан.
- Оркестр, туш!
- Тебе не надоело?
- Оркестр, джаз!
С внешней стороны дома, откуда выходят окна ее спальни, были установлены строительные леса. «Декада строителей, что ли? Да ладно, оно и к лучшему» - Сергей поддался звериному инстинкту и смело полез по лесам. «Вот и оно» - в окне он увидел то, что и ожидал – «бутерброд». Тот, что сверху, вылупив глаза, потел и пыхтел как тяжелоатлет. Сергей злобно усмехнулся и прислонил дуло к стеклу. Мужик поднял голову и встретился с ним глазами. При всей херовости ситуации, Сергей был обязан признаться себе позднее, что получил удовольствие от вида этих глаз. [«Мистер, да вы садист» - строго говоря, это можно было констатировать после ночи с Кристиной. Утром она еле передвигала ноги и предпочитала не садиться] Итак, предоставив мужику долю секунды, чтобы охренеть от страха, Сергей нажал на курок. В спальню ворвался ад. Разбилось стекло, мужика бросило к стене, Кристина схватила его за руку и тогда только заметила, что у него прострелена голова. Девушка отскочила от него, уставилась на второго, который моментально взлетел с кровати и также в ужасе уставился в окно. Сергей выстрелил еще раз. Пуля угодила в сердце. Мужик упал, Кристина молча впилась в угол кровати. Сергей уже слез с лесов и скрывался за углом, когда услышал ее чудовищный вопль. «Увы, отец, секс не удался». Он остановился и оперся на железный забор, но мороз очень быстро вывел его из оцепенения.
«Я обещал маме, что зайду! Обещал! Значит зайду!» - Сергей прибавил шагу. Что-то ужасное снова рождалось в его голове, снова какое-то предчувствие… «А может, уже постфактум» - он сплюнул и побежал.

В подъезде своего дома он остановился передохнуть и попытался прийти в себя. «Пистолет теперь можно выбросить, надо найти куда. Дома буду спокоен, ни весел, ни печален, мать аккуратно обнять, сдержанно улыбаться. Можно.»
Сергей позвонил. Открыла мама. Она помогла ему снять одежду и проводила на кухню, где как раз допекался пирог.
- Ну, как там работа, вообще как поживаешь? Соскучились мы без тебя.
- Да неплохо, мам, слава богу. Пирог, по-моему, готов, давай помогу вытащить. С яблоками, да?
- Да, если не ошибаюсь, твой любимый пирог. Забывать уже стала, годы-то идут.
- Ты говоришь так, будто мы лет пять не виделись!
- Так ты же сын мне, как-никак, вот и кажется, что давно не виделись, конечно!
Сергею тоже так казалось.
- Ты выглядишь старше, чем раньше, или мне кажется?
- Наверно кажется, мам. А где Артем?
- В комнате все сидит, на гитаре бренчит, ты что, не слышал?
Сергей прислушался. Точно, бренчит, но очень тихо, даже на него не похоже.
- Иди, Сереж, позови его, будем ужинать.
- Сейчас.
В комнате было темно, видно только силуэт сидящего на кровати, предположительно с гитарой. Небольшая часть его была слабо освещена из окна единственным работающим фонарем на этой улице.
- Здорово, лохомань! Чего без света сидишь?
- На хрена он мне, видишь, на гитаре играю.
- Не вижу. Пошли пирог есть.
- Ты иди, я подойду позже, как песню доиграю.
- Сам написал?
- Да, а что? Она уже далеко не первая.
- Думаешь, я не знаю? А ты без бухла сегодня, что ли?
- Бросил.
- Да ты что! Я все-таки включу свет, ладно?
- Валяй, - Артем как будто засыпал.
Сергей включил свет и почувствовал себя примерно так, как может чувствовать человек, проснувшийся в закопанном гробу. По гитаре стекали темные струи, брат улыбался и беспорядочно теребил струны, что-то напевая. Сергей дернулся назад, уперся в косяк, закричал «Твою мать!» и бросился к телефону. Началась суета. Мать носилась с бинтами, ей с трудом удавалось размотать их, потом они мучительно вспоминали, как их надо накладывать, Сергей отбросил гитару в угол и ударил брата ладонью по лицу; ему было страшно, как никогда. Через несколько минут подъехали врачи. Артем смеялся.
По дороге в больницу врач рассказал, что к таким выездам все давно привыкли. Немало подростков пытаются покончить с собой, и большинство режут вены. Некоторые едят таблетки.
- А я вот что-то никак не привыкну, - пробормотал Сергей.
- О чем это вы? – удивился врач.
- Да так, мысли вслух. Долго еще ехать?
- Мы только что сели.
- Разве?
Положа руку на сердце, Сергей не верил, что брат выживет, но решил не терять надежды в присутствии матери, которая плакала всю дорогу и еще какое-то время в больнице. Она не опускала рук (в буквальном смысле) и, наверно, прочитала все известные ей молитвы.
Что такое время? Скорее всего, это оси координат, по которым идет график изменений нашей жизни. Еще в незапамятные времена кто-то решил создать единый график для всего человечества, и оттуда пошли переживания по поводу здоровья и уверенность в том, что восьмидесятилетний человек непременно прожил больше, чем тридцатилетний. Кажется, что это ошибочно, если исходить из того, что жизнь – это то, что мы о ней думаем. А сидя в больничном коридоре ты в этом полностью уверен. Там время не идет.
Сергей не мог даже примерно предположить, сколько они с матерью просидели молча в коридоре. Если бы ему сказали, что предстоит просидеть так целую вечность, он бы не удивился и даже вряд ли расстроился. Выходить на улицу Сергею совсем не хотелось. Ему было нисколько не интересно, чем закончится эта идиотская игра, и он не надеялся, что Артем останется жив. Это было похоже на кульминацию. «А если нет, то остаются мать и Кристина.» Придя к этому выводу, Сергей встал со скамейки и начал ходить из сороны в сторону. Он обязан быть там и обязан остаться здесь.
Пройдя несколько сотен метров, он сел и попытался подумать, вместо того, чтобы жечь нервы. «А если ее поведение само по себе изощренный вид самоубийства? Гигантские скачки по графику? Ведь началось это все с меня. Но после того, как на ее глазах умерло двое, она не будет продолжать, стопроцентно. Но она может сменить курс – алкоголизм, или, не дай Бог, наркота. А ведь Бог может и дать! Почему нет. Ни в чем не повинный подросток убивает себя по неизвестной причине, не оставляя записки. Недетская игра.» На этом его прервал врач. Он сказал, что Артем будет жить.
Утром, лежа в кровати, Сергей вспоминал, что, вроде бы, он прыгал как ребенок и несколько раз обнимался с доктором, который пытался ему объяснить, что они просто сделали переливание крови, что это нетрудно и не стоит такой горячей благодарности. А Сергей еще долго не мог раздышаться и прийти в себя. Он до сих пор кричал внутри. Брат выжил, и это значит, что вся теория, рожденная в больнице, ошибочна.
Значит, можно дать себе несколько часов отдыха перед тем, как идти к Кристине. Тем более, он понятия не имел, что ей сказать.

Отредактировано Nemaza (2008-02-19 11:53:48)