Германия до и после.

Он выходил из бара уже в пьяном виде. Рубашка была наполовину вытянута из грязных штанов. Галстук висел как верёвка на покойнике. Если бы его увидел в таком состоянии его лучший друг, он бы точно съезвил по поводу того, что пуговицы на мотне были оторваны, да и вообще на чём держались штаны было большой загадкой. как обычно проходил деловой ужин. Офицант стоял рядом и пас всю беседу. Иногда он топтался с ноги на ногу и ухал. Он был польским эмигрантом переехавший ещё в период партии Соледарность. Тогда много ехало в поцветающую Германию. Особенно прибывали  украинцы. Через месных арабов покупали поддельные греческие паспорта, и оставались жить,  на пособие по безработице. Нет они не претендовали на добрый кусок пирога, только что родившегося евро союза , они хотели все сливки богемной жизни. А именно сидеть и ни чего не делать, наблюдая  в окно за трудолюбивыми бюргерами. А на что они могли расчитывать, кроме как работать на стройке. Подозрительный офицант моргал своими масленными глазёнками. Шмит как мог говорил тихо, но его опонент был тоже иностранцем, при том из русских. Его лицо было красное, как их  флаг. Да все они коммуняки думал Шмит. Когда его начальница  попросила  сходить на эту встречу,  он уже зарание понял чем всё кончится. Коммуняка, так сразу начал называть его Шмит, у себя в голове. Все движения выдовали Коммуняку. Он говорил очень хорошо, но вот понимал совсем не то, что надо было Шмиту. Ему ёщё дедушка рассказывал  о загадках русской души. Дедушка всегда вспоминал одну и ту же историю, которую Шмит ни когда не слушал. Коммуняка  медленно но верно начинал нажираться и звереть. Когда он стал дёргать поляка офицанта за полы пиджака, Шмит почувствовал маленькую угрозу. При том коммуняка  весь вечер трогал этого поляка, разговаривая на своём тарабарском языке. Поляк не понимал или делал вид, что не понимал. Когда коммуняка начал выкриковаль «пани кони» поляк начал курвится. На против их столика сидела парочка двух немок, из восточных. Сразу после того как Мишка  разрушил их спокойствие из стены, в их богатый ФРГ повалило такое количество восточных , что спасения от них не было. Они ярко выделялись в толпе и более того и посей день выделяются своими хабалистым поведением. Эти немки были очень красивы, в понимании Шмита, а вот в понимании коммуняки было не понять, он называл их просто курицами. Эти курицыыы!!Шмит не понемал, хорошо это или плохо, вроде курочки нормальное уменьшительное, но с тем выражением с которым говорил коммуняка, они явно были курицами.  Всё было достаточно спокойно до тех пор пока одна курица не упала со стула. При том упала она прямо в плашмя. Она была мертвецки пьяна. Упала и тут же погрузилась в сон. Всем было в общем то наплевать, но из её кармана высыпалась добрая горсть русских орденов за отвагу. Коммуняка первый обратил на это внимание и сразу протрезвел. Со словами, мы за это кровь проливали, а ты тут курва нажралась, он бережно собрал все ордина и положил обратно в карман спящей немке. За тем он поднял и немку и понёс её в туалет. Шмит сидел не подвижно. В его 32 года он ещё жил с родителями и очень сильно боялся пауков. Но самое  шоковое состояние Шмит испытал в 10 лет, когда увидел кота на поводке. Хозяйка, пожилая дама, домовладелица завила сразу большого кота. Кот был из бедных кварталов и привык питаться только отбросами из  угловых мусорников. Их не часто чистили, и по-этому  это место было облюбованно не только котом Хр в последствии ставшим Шых. Для заметки, во всех приличных домах Германии 30 х годов, имена котов начинались с буквы Г . Именно тогда партия фашистов набрала большее количество голосов и прошла в органы власти. По этому, что бы отдать дань уважения своему обожаемому фюрреру, котов называли на Г, Гахен это было такое распостранённое имя для кота . Люди, уважающие себя  евреи, которые имели такое имя , автоматически ассоциировались с котами. Пожилая домовладелица была вдовой. У неё не было не чего, кроме 3х огромных грязных домов на окраине Берлина. Она была чертовски жадна. Иностранцы из мусульманских стран работали практически на оплату жилья. А дама в мехах, побитых молью, приходила за оплатой день в день, не признавая задержек. В её понемании, она была благодетельнецей, которая со временем попадёт в рай минуя даже честилеще. Только один был грех, который она  тащила за собой всю жизнь, словно осёл тащит бревно по болотам. Это было в 27 году. Она молодая германка , дочь известного металлурга Круппа, влюбилась в одного латыша. Латышь был из бывших военных, тех которые  прошли всю первую мировую, и  считали своей личной заслугой её выгрышь. Их роман был страстным, но непродолжительным. Латышь заболел меланолией по родине, и скончался  после обеда от остановки сердца, не оставив после себя ни пенни. И только лишь красная шапка Будёновка лежала в сундуке с запиской, где было написано, что-то на латышском. Мадам Крупп,  так страдала, что не замедлительно отправилась прямо на Амстердамские фонтаны. Эти фонтаны и по сей день лежат где-то на тайной захороненной базе фашистов, метров 40 под землёй. От неизбежного мучительного страдания и от одиночества , мадам Крупп решила покончить собой. В гостинеце было всего пять этажей. Из её номера была видна радуга которая уходила в озеро. Золотистый свет озарял комнату наполняя все её укромные уголки тёплыми воспоминаниями счастливой жизни с латышём. Нет, эту боль было невозможно переносить, это было время кризиса науки. Ни кто не знал как  разработать эти марки которые затмевали сознание, погружая его в тёплое счастье розового блаженства. Идея витала в воздухе, но конкретной формулы по производству, что-то более алкоголя и менее кокаина, не было. Простые люди от большой несчастной любви просто не чего не делали , а вот романтики, с доверху набитыми  карманами золота, уходили из жизни  настолько ярко и красиво, что им мог позавидовать сам Прометей. Их разделял всего один шаг из аркообразного окна, и этот шаг был сделан. Дальше было только чувство лёгкости и мягкое приземление на итальянского бродягу. Он был ни в чём не виноват. Просто, по решению судьбы, он проходил и наслаждался архитектурой богатого района. От готического стиля кружилась голова и подкашивались ноги. Энергия приливала к сердцу, наполняя его вдохновением писать стихи. Но всё оборвалось в один миг. Он был раздавлен. Перелом нижнего позвонка унёс из жизни ни в чём неповинного итальянского романтика-поэта. А мадам Крупп осталась жива с грузом  страдания не только о несчастной любви, но и о невинном случайном убийстве. Она вернулась в Берлин, когда там бездарно хозяйничал Фюрер. Многие танцевали под его дудку, к ним даже принадлежал один мальчик, в последствии благодаря интригам, ставшим на время хозяином Ватикана. Пожар из книг было лишь началом того безрассудства, которое учинил их избранник фашист. Не задолго до этой чудовищной демонстрации, Мадам Крупп под давлением политиканов покарилась новой системе, боясь згинуть в лагерях. Время не признаёт не кого,  оно летит  незамедлительно обгоняя всё и всех. И вот, нет уже фюрера, нет стены , нет не кого кто бы смог признаться в своей симпатии к  фашистам. Мадам Крупп стара, но её гордость по-прежнему с ней. Кота она кастрировала незамедлительно. Из боевого кота, кот превратился в жалкое подобие пуфика. Он быстро полысел на половину, и теперь ему точно не удовалось скрыть его истенный возраст .Он стал  спокойный и мелонхоличный.  Предложение  пройтись на поводке , он воспринял как должное к тому, что он больше не  принадлежит самому себе. Мадам Крупп  гуляла с ним каждый день, тем самым вызывая усмешки прохожих и огромную ненависть и  других котов. Шмит которому было 10 лет , возращался из школы  в пивную где продавали  австрийские шницели. Когда он увидел этого, на половину седого на половину лысого кота на поводке, он узрел истину всей жизни. Он возненавидел весь мир целиком его воротило от самого факта, кота на поводке. Он  уважал котов как богов, независимых и самостоятельных.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.....

Фриц Гёрен. Берлинский университет, факультет русской культуры.