Действующие лица:
     ОРФЕЙ
     ЭРТЕБИЗ
     КОМИССАР ПОЛИЦИИ
     СЕКРЕТАРЬ СУДА
     ЛОШАДЬ
     ГОЛОС ПОЧТАЛЬОНА
     АЗРАИЛ 1-й помощник Смерти
     РАФАИЛ 2-й помощник Смерти
     ЭВРИДИКА
     СМЕРТЬ

     Фракия, у Орфея

     Костюмы:

     Надо приспособить костюмы к эпохе, в которую представляется трагедия.
     ОРФЕЙ и ЭВРИДИКА в деревенской одежде, самой простой, самой незаметной.
     ЭРТЕБИЗ  в  синем   комбинезоне,  на  шее  темный  шарф.  Загорелый,  с
непокрытой головой. Он никогда не снимает свой ранец со стеклами.
     КОМИССАР и  СЕКРЕТАРЬ  - черные рединготы, панамы,  бородки, ботинки на
пуговках.
     СМЕРТЬ -  красивая молодая  женщина  в  ярко-розовом  бальном  платье и
манто. Волосы, платье, манто, башмаки, жесты соответствуют последней моде. У
нее большие голубые глаза, нарисованные на  веках. Она говорит быстро, сухо,
рассеянно. Ее медицинский  халат также  должен быть элегантен. Ее  помощники
одеты в форму, марлевые маски, резиновые перчатки хирургов.

     Гостиная на вилле Орфея. Это необычная гостиная. Она  немного похожа на
салоны  фокусников.  Несмотря  на  апрельское   небо   и  его   яркий  свет,
угадывается,  что  комната окружена  таинственными  силами.  Даже  обыденные
предметы имеют подозрительный вид.
     Прежде всего, в стойле в форме ниши, как  раз в центре, находится белая
лошадь.  Ноги  этой  лошади  очень похожи  на человеческие. Слева  от лошади
другая маленькая ниша.  В этой нише, обрамленной лаврами, возвышается пустой
постамент.  Еще левее дверь, ведущая в сад. Когда эта дверь открыта, створка
ее скрывает постамент. Справа  от лошади -  фаянсовый умывальник.  Справа от
умывальника  -  стеклянная дверь. За  этой полуоткрытой  дверью  угадывается
терраса, которая опоясывает виллу.
     На  переднем  плане,  слева,  возле  стены, большое зеркало.  Позади  -
книжный шкаф. Справа, в центре, дверь в комнату Эвридики.
     Расписанный потолок накрывает сцену, как шкатулку.
     Мебель: два стола, три белых стула.
     Слева - письменный стол и один стул.
     Справа, на втором столе, накрытом длинной, до самого пола, скатертью, -
фрукты,  тарелки,  графин,  стаканы,  вроде  картонных, которыми  пользуются
жонглеры. Один стул позади стола, прямо; другой возле стола, слева.
     Нельзя прибавить  или убрать стул, иначе расположить двери, потому  что
эти декорации НУЖНЫ, каждая деталь играет свою роль, словно в акробатическом
номере.
     Кроме  синего неба и темно-красного  шнура,  окаймляющего  верх  дверцы
стойла, скрывающей тело лошади, - никаких цветов.
     Декорация  напоминает  изображения  аэропланов  и  военных  кораблей  у
ярмарочных фотографов.
     Персонажи  и события пьесы соединяются с декорациями довольно  наивно и
грубо, подобно образу и ретуши на эмали фотографических портретов.

     Пролог

     Актер, занятый в роли Орфея, появляется перед занавесом

     Дамы и господа, пролог  этот не запланирован автором. Несомненно, автор
будет  удивлен,  услышав  меня.  Трагедия,  в  которой  нам  доверены  роли,
развивается весьма прихотливо. Поэтому я вас попрошу дождаться конца, прежде
чем выражать  неудовольствие, если  наша работа  вам не  понравится. Причина
этой  просьбы  кроется  в  следующем:  мы  играем  так  высоко,  без  всякой
вспомогательной ниточки - малейший шум может нас погубить,  моих товарищей и
меня.

     Уходит

     Сцена первая

     ОРФЕЙ, ЭВРИДИКА, ЛОШАДЬ

     ОРФЕЙ  за  столом слева. Он разглядывает алфавитный  круг для спиритов.
ЭВРИДИКА сидит справа, возле накрытого стола.

     ЭВРИДИКА. Мне можно двигаться?
     ОРФЕЙ. Еще секундочку!
     ЭВРИДИКА. Она больше не стучит.
     ОРФЕЙ.  Иногда  проходит  очень  много времени  между  первой буквой  и
следующими.
     ЭВРИДИКА. Следующих не будет.
     ОРФЕЙ. Пожалуйста, помолчи!
     ЭВРИДИКА. Скажи еще, что у тебя всегда получается слово.
     ОРФЕЙ.  М, М...  Лошадь, продолжай.  Ну же, скорей, после  буквы М... Я
слушаю.
     ЭВРИДИКА. Какое терпение! У  тебя  самого нет головы на плечах, а ты ее
выискал у лошади!
     ОРФЕЙ. Я слушаю. Ну же, лошадь! М. Ну, а после М?

     Лошадь шевелится.

     Ты шевелишься. Ты собираешься  говорить. Говори. Продиктуй  букву после
М.

     Лошадь стучит копытом. Орфей считает.

     A, B, C, D, E... Это буква E?

     Лошадь кивает головой.

     ЭВРИДИКА. Ну разумеется.
     ОРФЕЙ. (гневно) Т-с-с!!!

     Лошадь стучит.

     A, B, C, D, E, F, G,  H, I, J, K, L, M, N, O,  P, Q, R... (Эвридике)  Я
тебе запрещаю смеяться! Р, это действительно  буква Р? М, Е, Р, мер? Я плохо
сосчитал. Лошадь, буква Р это правильно? Если да, стукни один  раз, если нет
- два раза.

     Лошадь стучит один раз.

     ЭВРИДИКА. Не настаивай.
     ОРФЕЙ. Послушай,  я тебя  вежливо  прошу  сидеть смирно. Ничто  так  не
сбивает  эту лошадь, как всякие недоверчивые особы. Или иди  в свою комнату,
или молчи.
     ЭВРИДИКА. Я больше рта не раскрою.
     ОРФЕЙ.  Тем  лучше. (Лошади) Мер. Мер... и после  мер? М, Е, Р,  мер. Я
слушаю.  Говори.  Говори,  лошадь.  Лошадь! Ну же, немножко мужества.  После
буквы Р?

     Лошадь стучит. Орфей считает.

     А, В...

     Молчание.

     С! Буква С. Буква С, дорогая мадам!

     Лошадь стучит.

     А, В, С, D, E,  F, G, H, I... Мерси! Мерси!  Получается мерси!  И  все?
Мерси и только?

     Лошадь кивает головой.

     Ко-лос-саль-но. Вот видишь,  Эвридика! Если  бы,  при твоем извращенном
уме, я тебе  поверил,  если  бы  я  имел  способность  позволить  тебе  меня
убедить... Мерси - и все - это колоссально!
     ЭВРИДИКА. Почему?
     ОРФЕЙ. как, почему?
     ЭВРИДИКА. Почему это колоссально? В этом мерси нет никакого смысла.
     ОРФЕЙ.  как  это  "нет смысла"?  Ведь  на  прошлой  неделе  эта  лошадь
надиктовала мне...
     ЭВРИДИКА. Ох!..
     ОРФЕЙ. ...одну из  самых трогательных на  свете  фраз.  С помощью  этой
фразы мне удастся преобразить всю поэзию!  Я дарую моей лошади бессмертие, а
ты  удивляешься, услышав,  что мне  говорят  "мерси".  Это  "мерси" - просто
шедевр такта. И я мог бы поверить...

     Обнимает шею лошади.

     ЭВРИДИКА.  Послушай, Орфей, любовь  моя,  не  ворчи.  Будь  справедлив.
Признай, что в твоей знаменитой фразе есть одно не очень поэтичное слово.
     ОРФЕЙ. Кто знает, что поэзия, а что нет.
     ЭВРИДИКА. Когда  Аглоника  занималась спиритизмом,  ее стол отвечал  ей
именно этим словом.
     ОРФЕЙ. Ну, давай! Не хватало еще впутывать в наши дела эту  особу! Я же
говорил, что  ничего не  желаю о ней слышать. Влияние этой женщины чуть тебя
не  погубило! Не говорю уже  о  том,  что она пьет, разгуливает  по улицам с
тиграми, морочит головы женщинам, а девушкам мешает выходить замуж.
     ЭВРИДИКА. Но таков культ луны.
     ОРФЕЙ.  Прекрасно!  Ты  ей хорошая защитница! Если тебе по вкусу обычаи
вакханок, возвращайся к ним.
     ЭВРИДИКА.  Ну я же  просто тебя дразню.  Ты  ведь прекрасно знаешь, что
кроме тебя мне никто не нужен, и одного твоего знака было довольно, чтобы  я
навсегда оставила это общество.
     ОРФЕЙ. Милое общество. Я никогда  не  забуду,  каким  голосом  Аглоника
сказала мне: "Забирай ее, раз она согласна. Глупые женщины обожают артистов.
Хорошо смеется тот, кто смеется последним".
     ЭВРИДИКА. У меня мороз по коже прошел от этих слов.
     ОРФЕЙ. Ух, попадись она мне!

     Ударяет чернильницей по столу.

     ЭВРИДИКА. Орфей,  поэт  мой... С тех  пор как появилась эта  лошадь, ты
стал такой нервный.  Раньше ты  смеялся, ты меня целовал, ты меня укачивал и
баюкал как ребенка. Тебе  везде сопутствовали  слава  и удача,  у тебя  было
блестящее положение. Вся  Фракия  знала наизусть  твои  стихи. Ты прославлял
солнце, ты  был  его жрецом. Но  из-за лошади все кончилось. Мы поселились в
деревне, ты совсем ничего не  пишешь,  а только с  утра до вечера возишься с
этой лошадью, спрашиваешь ее без конца, ждешь, что она тебе ответит. Все это
несерьезно.
     ОРФЕЙ. Не серьезно? Моя жизнь дошла  до  точки, она  стала  загнивать и
вонять  преуспеванием и  смертью.  Теперь  я  отбросил  солнце  и луну.  Мне
осталась  ночь.  Ночь  не  какая-то  вообще,  а  моя,  моя  ночь! Эта лошадь
погружается  в  мою ночь, подобно пловцу, и приносит  мне фразы,  худшие  из
которых великолепнее всех поэм  на свете!  Все свои стихи я  готов отдать за
одну из таких фраз; я слышу  в них самого себя, как, прижав к  уху раковину,
слышишь море.  Ты говоришь,  что  это  несерьезно? Так что  тебе  надо,  моя
маленькая? Я открываю мир. Я меняю кожу. Я преследую неведомое.
     ЭВРИДИКА. Сейчас ты, конечно, снова процитируешь свою знаменитую фразу.
     ОРФЕЙ. (серьезно) Да.

     Забирается на лошадь и декламирует:

     МАДАМ ЭВРИДИКА ОТ ЧЕРТА ВЕРНЕТСЯ.
     ЭВРИДИКА. В ней нет никакого смысла, в этой фразе.
     ОРФЕЙ.  В ней бездны  смысла. Вслушайся  в нее, вслушайся  в ее  тайну.
"Эвридика от черта..."  - будет посредственно,  - но "МАДАМ ЭВРИДИКА"! МАДАМ
ЭВРИДИКА ОТ ЧЕР-Р-РТА ВЕРНЕТСЯ! Это "вернется"! Это будущее время! Ты должна
быть довольна, что речь здесь идет о тебе.
     ЭВРИДИКА. Но это не ты обо мне говоришь...

     Садится на лошадь.

     Это она.
     ОРФЕЙ. Ни она, ни я,  ни кто бы то ни было.  Что мы знаем? Кто говорит?
Мы бьемся во мраке, мы  сидим в сверхъестественном по самую шею. Мы играем с
богами  в прятки. Мы  ничего не знаем,  ничего,  ничего. "МАДАМ  ЭВРИДИКА ОТ
ЧЕРТА  ВЕРНЕТСЯ"  -  это  не  фраза,  -  это  поэма,  поэма грез, цветок  из
смертельной бездны.
     ЭВРИДИКА. И в этом  ты надеешься убедить весь свет? Ты хочешь  заверить
всех, что поэзия состоит в такой вот лошадиной фразе?
     ОРФЕЙ. Дело не в том, чтобы кого-то убедить, да и я не так уж одинок.
     ЭВРИДИКА. О,  эта  твоя  публика!  Пара-другая  бессердечных  сосунков,
воображающих себя анархистами, да еще дюжина дураков, ищущих известности.
     ОРФЕЙ. Но я хочу очаровать настоящих зверей.
     ЭВРИДИКА. Если ты  так презираешь успех, почему же  ты послал эту фразу
на конкурс Фракии? Тебе хочется получить приз?
     ОРФЕЙ. Я  хочу бросить бомбу, добиться  скандала. Гроза необходима, она
очищает воздух. Душно. Невозможно дышать.
     ЭВРИДИКА. Мы жили так тихо, так спокойно.
     ОРФЕЙ. Слишком спокойно.
     ЭВРИДИКА. Ты меня любил.
     ОРФЕЙ. Я тебя люблю.
     ЭВРИДИКА. Ты любишь лошадь. А я для тебя на втором месте.
     ОРФЕЙ. Дурочка, это ведь совсем разные вещи.

     Рассеянно целует Эвридику и подходит к лошади.

     Ведь  это моя старушка, это  моя маленькая сестренка. А?  Мы ведь любим
наших друзей? Ты хочешь сахар? Тогда поцелуй меня. Нет,  лучше.  Да... да...
какая она милая! Стоп.

     Вытаскивает сахар из кармана и дает лошади.

     Молодец.
     ЭВРИДИКА. Я  для  тебя больше  не  существую. Если я  умру, ты и то  не
заметишь.
     ОРФЕЙ. Мы умирали и не замечали этого.
     ЭВРИДИКА. Подойди ко мне.
     ОРФЕЙ.  Увы! Мне  надо  уходить.  Мне  придется пойти  в  город,  чтобы
выполнить  условия конкурса. Завтра последний срок. У  меня нет даже  минуты
лишней.
     ЭВРИДИКА. (в порыве) Орфей! Мой Орфей!..
     ОРФЕЙ.  Взгляни  на  этот пустой цоколь. Он  будет занят лишь достойным
меня бюстом.
     ЭВРИДИКА. Тебя побьют камнями.
     ОРФЕЙ. Тогда придется сделать то же самое с бюстом.
     ЭВРИДИКА. Берегись вакханок.
     ОРФЕЙ. Наплевать мне на них.
     ЭВРИДИКА. Но они опасны, у них много сторонников. Я знаю все их методы.
Тебя ненавидит Аглоника, она ведь тоже будет участвовать в конкурсе.
     ОРФЕЙ. Ох, опять эта женщина!
     ЭВРИДИКА. Будь справедлив... Она талантлива.
     ОРФЕЙ. Э?
     ЭВРИДИКА. Конечно, манера у нее ужасная. Но в обычном смысле, с обычной
точки зрения, талант у нее есть. У нее красивые образы.
     ОРФЕЙ. Видели вы что-нибудь подобное? В обычном смысле, с обычной точки
зрения... Это у вакханок тебя выучили говорить таким манером? Следовательно,
в  обычном  смысле,  эти образы  тебе  нравятся. С обычной  точки  зрения ты
одобряешь моих смертельных врагов? И при этом ты заявляешь, что любишь меня?
Ну так с  этой точки зрения и  в этом  смысле  я заявляю,  что с меня хватит
вашей травли. Единственное существо, которое меня понимает - это лошадь.

     Бьет кулаком по столу.

     ЭВРИДИКА. Это еще не причина, чтобы все бить.
     ОРФЕЙ. Я все бью? У меня  нет  слов. Мадам ежедневно  разбивает стекло,
но, оказывается, что все бью я!
     ЭВРИДИКА. Во-первых...
     ОРФЕЙ.  (ходит по  комнате) Я прекрасно знаю, что ты сейчас скажешь. Ты
собираешься сказать, что сегодня ты еще стекло не разбила.
     ЭВРИДИКА. Но...
     ОРФЕЙ. Отлично, бей, бей его, бей окно.
     ЭВРИДИКА. как можно довести себя до подобного состояния?
     ОРФЕЙ. Посмотрите-ка  на  эту хитрую бестию!  Ты ведь  не  бьешь  окно,
потому что я все равно ухожу...
     ЭВРИДИКА. (живо) Что ты имеешь в виду?
     ОРФЕЙ. Да, что я, по-твоему, слепой? Я ведь знаю, почему ты бьешь окна.
Ты хочешь, чтобы пришел стекольщик!
     ЭВРИДИКА.  Ну  да,  я бью окна,  чтобы  пришел стекольщик. Это  славный
молодой  человек,  у  него  доброе сердце.  Он слушает меня. Он  восхищается
тобой.
     ОРФЕЙ. Весьма любезно с его стороны.
     ЭВРИДИКА.  И когда ты часами расхваливаешь лошадь,  когда ты оставляешь
меня совсем одну, я бью стекло. Я полагаю, ты не ревнуешь?
     ОРФЕЙ. Ревную?  Я? Ревновать к  мальчишке-стекольщику? Почему бы заодно
не ревновать тебя  к Аглонике? Вот еще! Ладно,  коль скоро ты  отказываешься
разбить окно, я сам его разобью. Это меня утешит.

     Разбивает окно. Слышно: Стекольщик! Стекольщик!

     Эй! Стекольщик! Он поднимается. Ревную?